Гештальт-лекторий

Лекция из Гештальт-Лектория:

12. Хломов Данила. Феномен гештальт-сообщества. 23-я конференция МГИ. Москва. 2014.

О тексте

Данный текст является «сырой» транскрибированной версией данного аудио. Создан с использованием автоматизированных инструментов расшифровки, поэтому возможны неточности и ошибки. Текст предназначен исключительно для общего ознакомления с содержанием аудиозаписи и не заменяет оригинальное выступление. Обработанную с помощью ИИ лекцию вы можете прочитать по ссылке

12. Хломов Данила. Феномен гештальт-сообщества. 23-я конференция МГИ. Москва. 2014.

Ну а все начинать? Ну, то что касается названия лекции. Ну, я ее назвал так же, как и конференция у нас называется. Феномен гестальт сообщества. Ну и, собственно, про это собираюсь говорить. Ну, вводная часть. Человек – это конкретизация человечества. Еще раз. Человек – это конкретизация человечества. Частно практикующий терапевт – это конкретизация терапевтического сообщества. Еще раз. Частно практикующий терапевт – это конкретизация психотерапевтического сообщества. Сообщество выражается через каждого из нас. Поскольку наша деятельность в своей основе направлена на совместную осознанность людей, наше сообщество имеет какие-то особенно устойчивые, связанные с этим правила. То есть, в сообществе постепенно вырабатываются какие-то правила. Они иной раз бывают неправильно принятые, взятые от кого-то ошибочно. Вот недавно в сети видел фотографию, когда, по-моему, то ли в Швеции, то ли в Норвегии сначала было движение левостороннее, а на всем континенте остальном правостороннее. И вот в один из дней, по-моему, какого-то 1936 или 1946 года, соответственно, движение сменили на противоположное. И начался хаос, который был некоторое время, который потом, соответственно, прекратился и стал нормальным, потому что людям стало удобнее. Им не нужно было, переезжая границу вот этой страны, менять привычный способ движения. Вот. То есть эти правила складываются в реальной жизни, так как удобнее. И дальше наша задача как сообщества является их осознавать, потому что основа сообщества – это некое общее сознание. И вот этот вот процесс самоосознания для сообщества, он является, собственно, основной работой сообщества. Понятно, да? Второй тезис. Сообщество живет через встречи. Это встречи групп людей, индивидуальные, групповые, терапевтические, супервизорские, интервизорские, интенсивы, общие конференции, специальные конференции, например, конференция случая, встречи с нашими зарубежными коллегами в частых программах поездки на их конференции, в ШАБ и так далее, и так далее. То есть форм существования сообщества довольно много. И в каждой из них сообщество отражается, и в каждой из них сообщество существует. Эти формы развиваются. Они развиваются в силу того, что развивается вообще цивилизация, и поэтому они развиваются, например, технически. Ну, то есть, скажем, вот вчера работал с клиентом по скайпу, да? Некоторое время назад это было трудно предположить. Сейчас это как-то так обыденная форма, ее нужно как-то включать тогда в характер нашей работы, как это понимать, как она включается. И организационно это меняется, потому что, например, программа третьей ступени или интенсивы, они эволюционировали постепенно. И сейчас это весьма устойчивая система. Ну, например, скажем, постепенная эволюция программы третьей ступени показала, что если эта программа ведется кем-то одним ведущим, это плохо. Если с менами, это плохо. Если, соответственно, она ведется двумя, это недостаточно, но лучше. А вот если она тремя, то начинает действовать некоторый определенный принцип. Потому что два человека, в принципе, могут организовать либо слияние, либо диаду, поляризацию. И там нет места для тех, кто не присоединяется к этим двум. А когда у нас трое ведущих, то есть третья позиция. Позиция «идите вы лесом» с вашим конфликтом. И это очень правильно, чтобы такая позиция была поддержана. Потому что именно эта позиция, она стабилизирует сообщество. Она вообще стабилизирует общество. А жить вечно в эпоху перемен – это понятно, старое китайское проклятие. Дальше. Следующий тезис. Психотерапия делает жизнь людей сложнее. Еще раз. В результате нашей работы жизнь людей становится сложнее. При этом и наша жизнь становится сложнее. И все сложнее, и сложнее. И мы оказываемся в положении тысячи ножек, которые стали осознавать, что ног у них тысяча. И, соответственно, вот этой вот тысячи ног мы испытываем огромные трудности, чтобы сделать какой-то шаг. То есть можно сказать, что мы часто, ну вот если образно, застывали в осознавании, как мухи в янтаре. Понятно? То есть слишком много осознается. И вот как муха в янтаре застыл, распятый тысячами противоречивых программ. Потому что вообще то, что касается коллективного сознания, то, что касается цивилизации, культуры, это можно уподобить интернету, в котором гуляет миллиард тысячи разнообразных программ, которые друг другу противоречат. Индивидуальность, коллективность и так далее, и так далее. И они сталкиваются постоянно. И вот мы оказываемся как бы между этими программами, потому что с конфликтами, которые возникают от того, что человек пытается одновременно следовать двум противоречащим друг другу программам. Ну, например, такая простая программа, с которой часто приходится сталкиваться, это программа следующая, чтобы мужчина содержал женщину, и вообще, чтобы была нормальная такая семья, как оно положено, вот как всегда было. С другой стороны, женщина должна быть успешной, умной, и хорошо развиваться, и хорошо работать. Сколько мы сталкиваемся с такими конфликтами? Да сколько угодно, без конца, и будем мы дальше сталкиваться. И еще много таких же противоречивых, конфликтующих программ. С этими программами, конфликтами постоянно приходят к нам наши клиенты. И мы их очень хорошо распознаем, и очень хорошо знаем, что в них нет хорошего решения. Вообще, в принципе, нет. Что одно плохое, что другое плохое. И в этом смысле возникает колоссальное напряжение. Это то напряжение, которое возникает, оно подталкивает наше сознание периодически в сторону суицидального исхода. Поэтому психотерапевты во всем мире являются рисковой группой в отношении реальных суицидов или символических суицидов. Потому что в этом смысле это действительно тот выход, к которому подталкивает нас наша деятельность. Напряжение большое, оно застыли в этих всех конфликтах. И тогда возникает идея. Бросить эту всю психотерапию. Заняться, наконец, какой-нибудь реальной деятельностью. Свалить куда-нибудь. Уйти оттуда или отсюда. И так и осуществлять мини-суициды. Поэтому общество у нас как бы оно постоянно периодически кто-то осуществляет с возникающими криками «Я уйду из этого ужасного сообщества». С этим ничего не поделаешь. Это такая тоже суицидальная история. И вот эта дилемма, там, туби-варнаутуби, да, жить или не жить, она является таким распятием, с которым по жизни, как с крестом, ходит психотерапевт. Все время. И встречает другого такого же с таким же распятием, бродящего по этому пространству. Дальше. Мы можем, конечно, стараться этого не замечать. И пойти путем вытеснения. Но если мы идем по пути вытеснения, то мы не можем быть эффективными психотерапевтами. И тогда приходится уходить из этой области просто потому, что как осуществлять эту работу. Если мы это не осознаем, то мы перестаем обнаруживать собственную враждебность. А враждебность – это очень важная характеристика, которая встречается у нас в таком клиническом состоянии, как пограничное состояние, например, это важный показатель, что эта враждебность, наконец, куда-то отправлена. Враждебность – это результат напряжения конфликта, который мы не хотим осознавать. И тогда дальше. В сообществе где-то вокруг мы обнаруживаем врага. Смешиваем свои идеалистические надежды, проецируем их на врага. И одновременно, значит, свою попытку каких-то достижений. В общем, анастрафические и катастрофические ожидания, перемешанные вместе, проецированные на этого врага. Конфликты в психотерапевтическом сообществе всегда имеют трансферентную природу. Еще раз. Конфликты в психотерапевтическом сообществе всегда имеют трансферентную природу. А из этого следует следующий логический вывод. Поэтому эти конфликты неразрешаемы. То есть принципиально конфликты в психотерапевтическом сообществе неразрешаемы. А что же с ними делать? Они неразрешаемы, но они изживаемы. То есть можно пытаться их как-то прожить. Ну, то есть как бы двинуться дальше. Дальше. Так пока нормально? Ничего? Очень хорошо. Совсем сложный пункт. Это еще ничего. Дальше будут еще сложнее и такие неполиткорректные. Итак. Психотерапевтическое сообщество по своему составу более Это факты понятные, да? Нет, это и есть этого все мира, да? На три четверти. Ну, может быть, а может быть, больше не нужно. Вот сейчас вы послушаете и поймете, что тут все не так однозначно. Такое же соотношение полов статистически мы находим в DSM-4, DSM-5, например, я не смотрел, но вот в статистических данных по DSM-4, в отношении пограничных расстройств. Три четверти диагностированных пограничных расстройств – это женщины. Следовательно, пограничность психотерапевтических сообществ выражается в критериях этого расстройства, соответственно, в DSM-4, DSM-5. Например, таких как склонность к напряженным драматическим отношениям, склонность к зависимостям – курение, алкоголь, скок и так далее, мысли о самоубийстве, заменяющие попытки самоубийства. Ну, потому что все все-таки не настолько поплыв, чтобы это проделывать, зато мысли вполне заменяют. И так далее. Поэтому в работу сообществом должна быть заложена профилактика пограничных расстройств и забота о пограничной составляющей сообщества. Вот на этом я хочу остановиться особенно внимательно, потому что есть здоровая пограничность. И в этом смысле, если мы всю пограничность пытаемся вот так вот остановить и начинаем видеть врагов тех, кто курит, например, или тех, кто выпивает, или еще какие-нибудь другие грехи в кавычках, то понятно, что мы тогда на себя берем вот эту пограничную функцию бороться с честно. Мы проецируем свое враждебность тогда в адрес каких-то людей, каких-то проявлений, и вот вперед, дальше идет борьба. Это пути разрядки какие-то, потому что понятное дело, что путь пограничного расстройства, он по многому связан с обсессивно-компульсивным. То есть с тем, чтобы временами находить разрядку для того напряжения, которое возникает. И единственное, что важно учитывать, чтобы вот эта разрядка, она была бы максимально безвредной для человека. То есть с тем, чтобы то, что делается, не переходило какие-то границы, которые, соответственно, будут реализовать его стремление к суициду. Вот. Еще раз. Пограничная борьба с пограничной же составляющей в работе с сообществом является другой ошибкой. Что до субъективного вреда, то есть то, что касается, вот есть объективный вред, который нужно снижать, но есть субъективный вред. То есть, например, мы можем субъективно ненавидеть курение или ненавидеть алкоголизм, то есть быть какими, ненавидеть пьющих людей, скажем так, не алкоголизм, потому что алкоголик это деятельность, которая обратился за лечением. А так это деятельность, человек нормально пьет, у него не проблема вообще. Проблема возникает, когда возникает такое субъективное напряжение. Так вот, то, что касается субъективного вреда, это и есть обычная точка приложения психотерапевтической работы. Субъективный вред – это обычная точка приложения психотерапевтической работы. Те люди, которые приходят на терапию к частно практикующему терапевту, как правило, объективно благополучны. То есть они благополучны объективно и финансово, и организационно, и образовательно, и культурно. Одна проблема – в области творческого приспособления на психологическом уровне. То есть как перемирить конфликт каких-то программ, которые вызывают некоторый такой разрыв сознания, вызывают вот этот самый нарушение, разрыв некоторую такую психическую боль. Ну, здесь сноска, да, что такое боль. Вот в реальности это нарушение целостности или структуры организма. Сигнал о нарушении целостности и структуре организма. Наш организм напрямую не связан с психикой. То есть мы опосредованно пытаемся исследовать свое тело, пытаемся как-то трактовать те или другие сигналы, которые приходят. И в этом смысле вот это воплощение, вхереснование, эмбодинание – это некоторая работа, которую должен проделывать человек, потому что это не дано непосредственно психике. И, соответственно, психика устроена, поскольку это очень важный тезис от принципа Росса, что поскольку психика есть у организма, то она и построена по подобию организма. И поэтому то, что является вот этой психической болью, это как раз нарушение целостности или структуры моих представлений. Ну, какой-то системы моей интеграции. И в этом смысле нам и приходится работать с болью, с дискомфортом, который возникает от нарушения структуры или целостности вот этой психической интеграции данного человека. Причем это нарушение происходит от того, что данный человек хочет быть хорошим. И это еще одна особенность. Я не видел людей, которые хотят стать злодеями. Все хотят быть хорошими. Но просто пытаются для этого примирить совершенно непримиримые вещи, совершенно непримиримые программы. И с этим и приходится часто работать. Ну, ничего пока, да? Хорошо. Дальше. Если мы обратимся к общим этнологическим идеям старой гестарской терапии, то чтобы разблокировать невротический конфликт, или как по-другому я это сейчас описывал, к примеру, компьютерный такой конфликт программ, технически нам надо перейти на предыдущий уровень по циклу контакта. Ну, то есть, например, если нам нужно как-то работать с ретрофлексией, то вообще мы пытаемся перейти от ретрофлексии к проекции. Если я обнаруживаю жестко фиксированную, почти параноидную проекцию, то наиболее общим советом является совет перейти на уровень обсуждения интроектов. То есть выявить какие-то жесткие интроекты, конфликт между которыми настолько нестерпим, что одна из сторон этого конфликта отвергается и проецируется вовне. То есть как бы внутри заложена основа этого конфликта, и дальше человек пытается с этим справиться, потому что то, что касается, ну, форма организации границ контакта, ну, или по-другому сопротивления, что одно и то же в общем, то она в любом случае обеспечивает какую-то защиту организма. И поэтому, конечно, то, что касается разрушения вот этой вот целостности, да, это то, что вызывает некоторые, ну, боль, сложность, то есть с этим приходится работать достаточно осторожно. Этот путь может условно обозначить для психотерапевтического сообщества как переход к предыдущей фазе развития. Ну, если мы ориентируемся на, соответственно, ну, ту идею, которую я много лет там разрабатывал, то, что относится к динамической концепции личности, которая у нас также встраивается в каждый цикл контакта, она проецируется также на цикл контакта, вот, то, соответственно, сначала у нас некоторая фаза, которая отражает определенные характеристики, которые так гротескно описаны в шизоидной составляющей, шизоидных расстройствах, следующий, более высокий уровень, нет, пограничные расстройства, следующий уровень нарциссических. То есть, если наше общество, сообщество оказывается сильно включенным в пограничные, ну, какие-то движущие механизмы, и, соответственно, конфликты построены часто пограничным способом, то для того, чтобы выйти из них, надо поддерживать, соответственно, составляющую, скорее, предыдущую. То есть, так, работать больше по поддержке вот этой шизоидной составляющей, которая является здоровым способом выхода из сложной ситуации конфликта, отношений. То есть, если мы, ну, не движемся по принципу только вперед, а позволяем себе как-то перемещаться в пространстве, то есть, кто будет взрослым, кто агрессировать, то есть, все, что-то есть, мы свободно перемещаемся по всему спектру разных реакций поведенческих, эмоциональных и так далее, то, соответственно, полезно бывает перейти как бы на предыдущий уровень, а это уровень шизоидных расстройств. Ну, я напомню, что там есть как бы три уровня, три степени нарушений, да. Один самый легкий – это шизоидное расстройство, другой более тяжелый – шизотипическое расстройство, и дальше в этом же сквере бегут шизофрении, которые я занимался, я вот, ну, как-то сразу после института, очень много лет занимался, диссертацию по этому писал, и который очень люблю, потому что мне кажется, что это, ну, для развития вообще человеческого общества прекрасная возможность организовать нормальную жизнь и нормальное взаимодействие многих-многих людей. Ну, ладно. И постепенно вот это мое мнение, оно находит подтверждение, потому что, как бы, развитие общества идет в сторону такой, ну, шизоидизации. Даже если взять, ну, такой постельный показатель, относящийся к моему собственному опыту, то когда я впервые услышал песни Бориса Гребенщикова «Аквариум», то я их, понятное дело, из клиники оценивал как сильно такие шизофренические. Но потом, спустя много лет, они для меня каж является какое-то сильно асоциальное расстройство или еще что-то в этом роде, но это не соответствует действительности. Но у людей бывают состояния, и просто какие-то люди подвержены больше одним состояниям или больше другим. У одних одно состояние проходит легче и быстрее, а у других, значит, они склонны застревать в этом состоянии. Вот я о чем. То есть не о том, что у нас тут все больны, хотя этот вопрос в отношении психотерапевтических сообществ является тоже достаточно важным. Но, тем не менее, в основном речь идет о состояниях. И тогда, соответственно, люди, которые как бы способны выносить, наверное, большую дистанциированность, которые способны не застревать в неинтегрированном виде, но брать больше времени для интеграции и меньше времени для отреагирования. То есть они оказываются очень полезными. И вот если говорить про мужчин психотерапевтических сообществ, большинство, кого я видел, они вот такие. То есть которые как раз с несколько более развитой вот этой шизоидной составляющей, которая в общем компенсирует вот эту пограничную составляющую сообщества. Поэтому мне кажется, что такое соотношение, то есть большее количество женщин и меньшее количество мужчин, совершенно нормально. Просто как бы важно и то, и другое для того, чтобы у нас происходил какой-то обмен, чтобы мы могли жить в сообществе. А что такое жизнь? Жизнь – это, понятно, осуществлять метаболизм. То есть чего-то получать, чего-то выдавать. Вот. Вот если мы можем это делать в сообществе, то есть чего-то получая и чего-то выдавая, но мы в нем и живем. Послушали, рассказали, да? Вот. И подумали, переработали как-то, выдали, получили какой-то ответ и так далее. То есть просто с тем, чтобы мы могли метаболизировать внутри вот этого сообщества. А для этого очень важно, чтобы каждый член сообщества, каждый человек, который находится, мог бы максимально быть собой. Чтобы его не надо было переделывать. Чтобы не надо было всем одевать какую-то одну и ту же форму. И поэтому вот то, что я все время повторяю про принцип организации гешталь сообщества, который мне понравился, который я как-то пытаюсь поддерживать, значит, на трек – это быть собой. По пятибалльной системе, да? Это на троечку. Здесь троечки – это двойка. Это не надо. Не надо быть кем-то. Не надо быть опытным терапевтом или неопытным терапевтом. Или удачливым терапевтом. Или еще кем. Быть собой – вот все. Это просто, ну, это твердая тройка. Вот. На четверку – это иметь способность это кому-то сказать. Кому-то сказать, как-то выразить свое мнение. Это четыре. Это прекрасно. Это вот уже прямо великолепно. То есть если у нас сообщество состоит из таких людей, которые сами себя осознают, вот такой я, и могут что-то выразить, это прекрасно. Своё мнение. Не моё. Не то, что написано в книжке. Не то, под чем стоит печать «хороший перлс» или «плохой перлс» или еще что-нибудь такое. Вот. Своё. Своё мнение. Свои мысли по поводу того, что читаете, что думаете, с чем относитесь. Это вот прекрасно. На пять – это выслушать другого. Не отвергая, а выслушать. А это самое сложное. Это прямо вот то, чем все время бывает трудно сталкиваться. Вот, собственно, и всё. Вот если эти принципы соблюдаются, то мы можем находиться в свободном мире, в мире свободных людей, где никто никого не гонит на какие-то массовые акции туда или сюда, не обвиняет в том, что моя хата с краю, и еще что-то в этом роде. То есть как хочешь, так и живешь, боже мой. Но ты понимаешь, как ты живешь? Отлично. Можешь об этом рассказать? Великолепно. Можешь другого послушать? Всё. Больше ничего не надо. От пор к выводам не надо. То есть вот это важнейшие такие для меня принципы организации нашего сообщества. Дальше. То, что касается некоторых механизмов, которые являются очень важными в нашем сообществе также. Вообще диалог, общение с другим человеком – это очень сложная работа. А терапевтическое общение – это вдвойне сложная работа. Когда я описывал вот эту работу в других лекциях и так далее, я всегда говорил о том, что если вы, например, ведете поезд или самолет, то в это время вы можете мечтать о том, как приедете домой, сейчас себе, соответственно, возьмете селедочки и водочки, или наоборот, включите какой-нибудь фильмец, или отлично развалитесь у себя на диванчике, или пойдете на лыжек, или в любимую качалку какую-нибудь, или там, ну, а пардон, сейчас это называется как фитнес, раньше было качалкой, но все равно. Тем не менее. Вот. Вы едете, ведете, такую ответственную работу делаете, думаете совершенно о другом. Вы сидите с человеком, работаете как терапевт, и дальше все, что вам приходит в голову, как-то интерпретируете в его поле. То есть если вы подумали о том, что вообще как прекрасно было бы развалиться на диване, то значит, видимо, он вас напрягает в разговорах в данный момент. И если он напрягает, то интересно, как и чем, и так далее, и так далее. То есть у вас как будто нет вашего мира, который бы не принадлежал в этот момент вашей совместной работе с клиентом. И это очень тяжелое занятие. Это такое занятие, которое требует большой работы перед тем, как таким способом работать. Из-за этого и делается подготовка. И эта работа, понятное дело, она нелегкая. Понятное дело, она приводит к каким-то определенным профессиональным нарушениям. Тема, связанная с выгоранием, мне не нравится. Но действительно это есть, можно говорить. Но это очень зависит от манеры работы, от стиля, от того, как есть. И в этом смысле, если я не нахожу подкрепления в психотерапевтической работе, то мне лучше ей не заниматься. Если я не лечусь в полном клиента, мне лучше этим не заниматься. Потому что в совместном пространстве, вот в этом самом диалоге, мы можем продвигаться только вдвоем. Если я не развиваюсь, я такой уже развитый и просто помогаю им не дорасти, ну это не гештальтерапия. Это, соответственно, относится к другим, более когнитивно ориентированным способам работы психотерапии. А так мы развиваемся, это необходимо совершенно. Это также совершенно необходимо еще и, возвращаясь к тому пункту, который я уже упоминал, что вообще наше сообщество, это сообщество, ну как бы сказать, слегка безумных людей. Ну если мягко говорить. Потому что с какой стати вы стали интересоваться тем, что происходит внутри? Ну в мире есть много хороших занятий, боже мой. Ну делайте одно, другое, третье. А если вы с самого начала пошли на психологический факультет или в медицинский институт, и вас заинтересовало чего-то вдруг в психиатрии, что-то вдруг, да? Есть столько всяких занятий интересных. То это неспроста. И значит тогда, соответственно, что-то заинтересовало вас в себе или в ваших близких. Про то, что в себе, об этом много говорится. А про то, что в ваших близких, это гораздо более интересная тема. Потому что вот в этом отношении я ввел такой термин, ну несколько лет назад, как антипсихоз. То есть, если я живу с человеком, у которого, соответственно, есть определенные психотические проявления, ну такие вот. Или вообще какие-то отреагирования, какие-то пограничные проявления, еще что-то. Депрессия, например. То я становлюсь в этой системе, в этом поле некоторым противовесом. Ну то есть, например, если, скажем, там, например, у моей бабушки истерия, и она, соответственно, ну со мной находится, потому что любит и так далее, вот, то я как ребенок к этому как-то приспосабливаюсь. Ну и что, я тогда буду нормальный человек? Ну не вполне. Я буду истерик? Неа. Я буду очень интересный тип. Я буду анти-истерик. Я буду человеком, скорее, который звереет, когда другой начинает обострять свою демонстративность. Я буду на это реагировать, например, окаменением. Так что меня зверить нельзя. Я буду вести себя таким способом, чтобы скомпенсировать вот это вот определенное расстройство, с которым я вырос. С которым рядом я вырос. То же самое относится, например, к бредовым расстройствам. Пожалуйста. И я тогда буду анти-психотиком, который будет проверять все много-много раз, сомневаться в любых утверж существования организации, я не знаю. В этом смысле я не оптимист. Я слишком много видел всяких неразрешимых конфликтов, чтобы думать, что можно найти какой-то способ такого спокойного существования вместе. То есть, хочется сказать что-то типа «дай Бог», потому что больше никаких оснований я не вижу, но в том числе и в истории. Есть еще, пожалуй, что сказал бы про психотерапевтическое сообщество, что для меня очень важно, что мы никуда не идем. То есть, психотерапевтическое сообщество не идет, я надеюсь, к светлому будущему. Мы пытаемся просто находиться там, где находимся. И что для меня очень важно в отношении как раз... Сейчас я найду этот пунктик, чтобы более-менее точно процитировать, на чем я бы хотел, наверное, завершить лекцию, какие-то вопросы послушать. Это вот следующая фраза, очень правильная, как мне сейчас кажется. Есть три ловушки, которые воруют радость и мир. Это сожаление о прошлом, тревога за будущее и неблагодарность за настоящее. Никуда идти не надо, мы уже пришли, мы здесь живем. Вот с этим трудно. Потому что наши тревоги, которые, соответственно, мы пытаемся разместить в катастрофических или анастрафических ожиданиях, то есть либо ожидая, что все будет только ужасно-ужасно, потому что там что-то такое не то, потому что происходит что-то, или ожидания анастрафические, что мы сейчас что-то сделаем, и нравь наступит. И то, и другое – это просто размещение нашей тревоги по поводу того, что в конце концов мы просто находимся сейчас, и у нас нет никакой возможности находиться ни вчера, ни завтра. Наверное, на этом я лекционную часть закончу. Если какие-то вопросы, пожалуйста. Ага. А вот это как раз очень хорошая вещь, потому что мне кажется, что своей терапевтической активностью от вот этой нарциссической части вроде нам удалось успешно опуститься на более низкий уровень. То есть бывают еще какие-то нарциссические такие нарушения, залеты у людей. Но вроде бы это мы переезжаем. То есть от нарциссизма скорее уже удалось чуть-чуть сдвинуться в более раннем основании. А то, что касается пограничности, шизоидности – это еще нет. Это еще как раз нет. Конечно, я тоже здоровый. Здоровьем не составляет проблем. Всякое мое желание, что я, например, хочу лекцию прочитать, поэтому что-то себе записываю. Это нарциссическое действие. Это здоровый нарциссизм. То есть когда я пытаюсь развиться, сдвинуться вперед, это же все нарциссическая часть. Можно, конечно, переживать, что я не тот, кем я хочу быть. Но я не знаю, хочется там выучить испанский язык. И дальше я с этим могу обходиться очень по-разному. Я могу драматизировать, что я его не знаю, никогда не узнал. Я старый уже, ничего не понимаю, ничего не получится. Я могу, соответственно, встроить себе прекрасные фантазии по поводу того, как я это выучусь. Могу тогда говорить вообще просто прекрасно еще что-то. Но и то, и другое являются чрезмерными вещами. А вообще я могу просто попытаться поучить. Что-нибудь не получается. Ладно, отказался. Ну да, когда мы составляем планы какие-то, обсуждаем какие-то интенсивы, в этом смысле это совершенно нарциссическое действие. Его сейчас нет, интенсивно. Что, и потом сделать? Вот это нормально. Мне кажется, что как раз поле нарциссизма в основном как-то оздоровилось. С пограничностью сложнее. Мне кажется, что там же есть этот механизм эффективной вовлеченности. То есть, соответственно, когда очень сильно вовлекаешься в какую-нибудь борьбу, в какие-то отношения сильно вовлекаешься, как говорится, не можешь свободно в них существовать. То есть не можешь свободно обходиться с идеями. У меня есть такие мои идеи, нормально. У другого человека другие идеи. Тоже нормально. Вот с этим. Речь не о терпимости и нетерпимости, но речь о каких-то цивилизованных формах, потому что отреагирование – это такая не очень цивилизованная форма. А вот, например, как тут было хорошо, что когда ворчание – это такое, как согласие, недовольное согласие. Ворчание – это недовольное согласие. И на этом построена любая демократия. На том, что если выбирают президента, то 100 миллионов американцев не любят этого президента. Но они не ходят с криками «Президент говно! Давай его, он вор, черный!» Еще что-нибудь в этом. А тихо ворчат. И в этом смысле это вполне цивилизованное такое действие. То есть тихое ворчание везде сопровождает демократию, а как без этого? Это мы тут пытаемся какое-то анархическое сообщество сделать. А так, вот там, это демократическое. Мне кажется, что ценность анархии вообще в принципе в том, что вот этот путь проективный, что ли, оказывается вполне контролируемый. Потому что мне кажется, что очень важно в анархии, чтобы оставаться людьми, это признавать естественную иерархию. Если мы не признаем естественную иерархию, то, соответственно, мы отказываемся от инцестуального запрета. А наибольший рубеж, шаг, который отличает людей от животных, это, соответственно, наличие инцестуального запрета с точки зрения развития психологического. То, что как-то упорядочило сознание. А упорядочило что? Признание естественной иерархии. А потом эта естественная иерархия стала проецироваться. И там дальше стало отец нации. Да какой нахрен отец нации? Вы о чем? Просто какой-то мужик там. Или там королева мать. Это нормальный этап, и все нормально. Обязательно существует естественная иерархия. Потому что кто-то кого-то учил. Это некоторый факт. Я могу этого человека превосходить по своим действиям, я могу больше понимать, но все равно не я его учил, а он меня учил. Это некоторая просто реальность. И все. Да, функциональное поведенческое, то есть кто-то делает что-то лучше, кто-то хуже, кто-то старше, кто-то моложе. Это некоторые факты, которые важно понимать. Поэтому, соответственно, мне кажется, что ошибка такого дикого анархизма была в попытке как раз убрать вот эту естественную иерархию. И как только она убиралась, весь анархизм превращался просто в бодибилдизм. И все. Ну здесь надо сказать, что насчет благодарности у меня следующие размышления на эту тему, и они, может быть, не все мне далеко разделяются, но тем не менее. Это следующее, что в основе благодарности лежит тот же импульс, который лежит в основе отцеубийства. То есть в этом смысле это инвертируемый эдипальный импульс. И поэтому вообще-то благодарности большинство людей инстинктивно как бы немного пугается. То есть то, что я телесно видел, при выражении благодарности бывает защитная реакция. Нет, это просто более хороший способ отреагирования жажды убийства. Он мне явно больше нравится, но импульс тот же. Нет, это просто выход вот этой энергии, которая в такой форме остановлена. А остановленная энергия точно опасна. Она что-нибудь разрушит, она что-нибудь сделает. Лучше дать ей дорогу. И пусть она разрядится благодарность. Вот и все вот так. Получается, что если легализация, то есть получается? Ну, легализация того, кто ты есть, со своей историей, со своими особенностями. Мне кажется, что каждый человек имеет право на существование вот таким, какой он есть. И здесь ограничения, они положены только без культуре. Ну вот, если взять историю вот эту по поводу какой-то борьбы суеты, на мой взгляд, просто отвлекающей от чего-то вокруг, соответственно, действия визглического сообщества. Но это же такая чепуха. Она связана просто с тем, что дикое количество людей вообще некультурные. Просто некультурные. И поэтому свою некультурность они будут там реализовывать. То есть если человек, как бы, как говорится, вскроется, заявит об этом, то неизвестно, как просто широкая публика отреагирует. Точнее, почти известно. Ну, по звериному. Потому что культуры вообще отращения с какими-то различиями у людей много, у кого нет. Вот в психотерапевтическом сообществе этим можно как-то появляться. А вот точно, ну, там, я не знаю, сто раз подумать. Ну, я не знаю, мне кажется, более жизненная просто сама жизнь человека. Человек же живет, калит как-то. Вот какой-то нормальный. Нет, просто живи, давай жить другим. Вот и все. Не пытайся делать так, чтобы Про ожидание благодарности. Да, да, да. Спасибо, что вы. Да. Знаете, а вот в манере, в манере зоописи, там много яркого. Да? Это большая разница. Да? Да. А современный механизм, значит, они все равно, конечно, не связаны. Да? Это вопрос, да? Да? Ну, изменилось просто из-за культурного контекста. Просто из-за того, что вот то, что говорится про невротические расстройства, невротический механизм, это было очень сильно развито как раз в советской психиатрии. А пограничных там практически, ну, употреблялось только в смысле степени нарушения. То есть как бы граница между неврозами и психозами. То есть вот пограничные расстройства, это потяжелее, чем психоз, но полегче невроз. Поэтому употреблять в контексте таком содержательном термине пограничный было непонятно для большинства авторов, воспитанных на советской психиатрической традиции. В международной психиатрической традиции, соответственно, гораздо больше принято вот это качественное определение пограничности. Поэтому это просто попытка приспособиться к реальности. Немножко изменился язык. Может быть, конечно. Это да. Ну, конечно, ну как, всякое изменение, оно что-то уменьшает, что-то увеличивает. Но вот в этом смысле я сейчас чаще использую термин пограничные расстройства, учитывая вот эту международную классификацию, по которой как раз невротические расстройства из отдельной категории вообще содержательной стали просто степенью выраженности. Вопрос о том, как страх смерти связан в принципе с этой проблематикой. Ну, конечно, потому что, ну как бы, если я пытаюсь прогнать от себя, ну ту, которая вот за левым плечом стоит, все время, и стараться ее не замечать, то понятное дело, что она совершенно свободна делать все, что угодно. Ну и вот в частности, тогда я перестаю контролировать, каким образом у меня возникает вот это переживание враждебности по отношению к одному или к другому. Ну а, соответственно, замечать то, что жизнь конечна, то, что, например, планировать на какое-то следующее столетие группу, наверное, не стоит. А вот то, что все, в общем, каким-то образом, ну как бы смерть это часть жизни, что такое, это не что-то особенное, а просто нормальная часть жизни. Вот по-другому-то некоторые жизни не уходят. Так что чего? Вот. И, соответственно, как-то, ну не знаю, иметь адекватное отношение к этой теме. Короче, сложная работа, которая постоянно как бы фоном идет в психотерапевтической работе. И в этом смысле, ну как бы то, что касается гештальтерапии, ну да, для меня это экзистенциальная терапия без занудства. Вот. Если это однокоренно. Да вот именно, да-да-да-да. То есть, если ты к этому как-то относишься, то тогда становятся очень странными, например, какие-то боевые действия, когда люди пытаются друг другу укоротить жизнь. Зачем? И так, что, подожди немножко. Вот встали друг напротив друга полки какие-то. Ну что там, через 50 лет все умрут. Все могилы стоят друг напротив друга. Че какая разница? Да. Вот. Ну мы немножко выбились за график. Спасибо вам. У вас два небольших сообщения? Кто идет на...

Еженедельная психологическая онлайн-группа. Длительность встречи 1 час 30 минут. Открыта запись в группы: вторник 9:00, 16:00, 19:00; среда 15:00. Старт с сентября 2025

Получить мою
консультацию