Гештальт-лекторий

Лекция из Гештальт-Лектория:

13. Калитиевская Елена. Про гештальт-сообщество и профессиональное поле. Зимняя школа. Москва. 2014.

О тексте

Данный текст является «сырой» транскрибированной версией данного аудио. Создан с использованием автоматизированных инструментов расшифровки, поэтому возможны неточности и ошибки. Текст предназначен исключительно для общего ознакомления с содержанием аудиозаписи и не заменяет оригинальное выступление. Обработанную с помощью ИИ лекцию вы можете прочитать по ссылке

13. Калитиевская Елена. Про гештальт-сообщество и профессиональное поле. Зимняя школа. Москва. 2014.

Доброе утро, дорогие коллеги! Прежде всего я хочу пожелать удачи, успеха изученным экспертизам и круглых столов для того, чтобы вам удалось как-то реализовать ваши какие-то намерения, исследовать какие-то интересные факты, получить материал, получить удовольствие. Удачи вам, ребята, на сегодняшний день! А моя лекция, она будет, ну, наверное, я не знаю, там обозначена немножко другая тема, но так или иначе она будет про сообщество и про наше профессиональное поле. Это лекция действительно во многом как-то предваряет наши вертикали, которые мы будем проводить. Вот сейчас я уточнила у Дмитрия Блокова в зеркальном зале в том зале, где Босейна на втором этаже. То есть это место, где я, истинно говоря, еще пока не была, и, в общем, это зеркальный зал в том месте, где Босейн. То есть второй этаж, там говорят, какие-то большие мы надо отслеживать для себя. В общем, новое место, просто не забудьте, потому что у нас есть зеркальный зал рядом с Лесоловою, и вот случайно действительно могут пойти туда, а идти надо туда, где Босейн, и подниматься на второй этаж. Собственно говоря, это я уже приступаю к лекции, вот сейчас у нас одиннадцать-одиннадцать в школе, то есть как это написано на моих инструментах, которыми я все еще не так уверенно обращаюсь. Я хотела узнать, сколько у меня времени на лекцию. Ну, я постараюсь уложиться. Хорошо, но чтобы у нас как-то не сбивать программу. Ну, прежде чем говорить про профессиональное поле и стать терапией, про поле нашей профессии, мне бы хотелось поделиться некоторыми размышлениями, которые, наверное, ну, так предваряют вот этот рассказ про профессиональное поле. Несколько слов сказать про то, чем мы вообще, в принципе, занимаемся. И я думаю, что я не буду говорить вам вообще ничего нового, скорее всего, вот те вещи, о которых я сейчас буду говорить, это вещи, летающие в воздухе, и если бы это было не так, если бы эти мысли не приходили в голову разным людям, и они бы их уже много раз в разных командах не обсуждали, наверное, мой текст вообще бы не имел никакого смысла, потому что он имеет такую специальную задачу, скорее, с покученным возглашением внимания на тех процессах, которые, в общем, для всех нас являются уже давным-давно очевидными. Ну, пункт первый. Мы живем в очень сложном, технически сложном и очень быстром мире, где пространство психотерапии осталось одним из немногих пространств, где еще возможно человеческое измерение переживания. Вот я хотела сказать еще следующую вещь, что мой текст, он был издан в сборнике «Дештальт терапии», который сейчас распространяется, и поэтому, как на хороших западных конференциях, можно сказать, что вы имеете раздаточные материалы. Может быть, это поможет в дискуссионных группах после лекции как-то сконцентрироваться на тех вопросах, которые вам будут интересны, которые лично вас затронутся, ну, опираясь уже на какой-то текст. Конечно, я не скажу весь этот текст полностью, я не буду читать по бумаге, но просто какие-то основные вещи, о которых мне хотелось сказать вам сегодня, вот они там изложены. Так вот, мы в таком безумном, технически сложном мире, в котором, в общем, нет места и времени для человека. Вот Гиамир Глащвили, он ссылаясь на известную книгу Марселя Труссов в поисках утраченного времени, читал целый цикл лекций, где он сказал, что человек, что жизнь – это усилие во времени. И поскольку времени у нас все меньше, то и человека все меньше. Времени нет, поэтому у нас человека все меньше. И поэтому главное, когда меня начинают спрашивать о том, зачем нужна вообще психотерапия, про разные направления и так далее, я говорю про то, что, может быть, направление сейчас не так уж важно, важны иллюзии. А вот важно, что психотерапия действительно осталась одним из немногих пространств, где возможно еще взять достаточное время в безопасном пространстве для того, чтобы восстановить способность человека действительно к переживанию. Что такое, собственно, переживание? Оно точно отличается от эмоций, от аффектов, от чем-то отреагирования, вне зависимости от того, что психотерапия так много вроде бы внимания деляет чувствам. Переживание – это усилие, переживание – это работа, переживание – это деятельность, которая создает человеческое человечество. Переживание – это какая-то интегральная характеристика сознания, как писал Рыбокский. И это событие бытия, по словам Федора Васильевича. То есть это то, что мы делаем усилие, работу этого переживания, собираем в себе человеческое человека. А, в общем, эмоции и аффекты, они как пробки на дорогах. Это скопление дурной энергии в тех местах, где чувствительность утрачена. И с этой точки зрения мне хотелось бы сказать, что задачей психотерапии является не внимание к чувствам. Чувства, в общем, особенного значения не имеют. Это как, знаете, ключи в дверях. Важно, что за дверью. Чувства обозначают, что мы почему-то не можем туда попасть. Представьте, вы встречаете перед дверью. И, собственно, само включение не имеет никакого особенного смысла. Важно восстановить чувствительность. Чувствительность как способность к деятельности переживания и изведения на этих хороших формах. Не простой, сложной, неопределенной ситуации. Где хорошее решение, в общем, непонятно, неизвестно. И поэтому в плане нет ничего общего к переживанию и к эмоциям. И аффекты, которые все-таки открывают, создают вот эти пробки на дорогах. И перебирают ключи перед дверями. Они формируют туннели сознания и разделяют фигуры от контекста. То есть, когда мы охвачены какими-то эмоциями, аффектами, то мы перестаем быть чувствительными к контексту, к формам. И в то же время именно внимание к форму, оно организует глубину восприятия и впечатленность ситуации. И ощущение собственного присутствия в этом мире. Но все это требует времени. Вот эта деятельность переживания, она требует времени, которого в обыденной жизни активно живущему человеку просто-напросто нет. То есть нужно пространство и время для восстановления простых человеческих способностей. Действовать, слышать, заметить какие-то звуки, замечать, что-то кажется, пускаются почки, как поют птицы, заметить, что рядом есть другой человек, и у него меняется выражение глаз. Ну, в обыденной жизни все меньше и меньше на это времени. И это очень грустно. И психотерапия, она никому не учит и никого не лечит. Ну, я имею в виду культурную форму нашей практики, а не медицинскую психотерапию. Просто это создание пространства для человека в мире, в котором стало жить практически невозможно. И вообще в жизни, помимо сознания людей, в мире в целом существует уже ткань ситуации, которая может быть воспринята огромной количеством хороших форм, которые уже были восприняты и воплощены какими-то реальными людьми в разные времена. Собственно, это и есть внимание. И не так важно, кто заметил это первым и кто что первым сказал. Важно не так сказать создание каких-то новых форм, вот эта погоня за новым, новым, новым, как открытие того, обнаружение того, что уже содержится как бы в ткани ситуации. И открытие того, что кто-то еще заметил жизнь, где веденную под какой-то такой выразительностью или красивой красоте, которая включает только называемое awareness. Проснулся и что-то заметил, и если ты видишь, что кто-то рядом тоже к этому чувствителен, возникает ощущение понимания, ты не один, и это важно. Психотерапия – это пространство контролируемой близости. В эпоху большой нелюбви, в которой мы все живем, я вот этой цитатой очень часто пользовалась, эпоха большой нелюбви, это пространство становится очень важной площадкой, в которой мы пытаемся иногда провести какие-то важнейшие эксперименты, пытаемся как-то по-человечески с собой обращаться, делать какие-то шаги к другому человеку и переживать вот эту близость, в которой мы все отчаянно нуждаемся, и от отсутствия которой все более кончаем. И возвращение чувствительности. Чувствительность как способность впечатляться выразительностью хороших форм, как-то их распознавать в каких-то сложных ситуациях. И принять делиться, стать проводником, чтобы эти хорошие формы стали доступны кому-то еще, и ощущение понимания в глазах других людей, диалоги во взаимодействии с другими людьми. Собственно, моя чувствительность вне диалога – это просто моя чувствительность. Это какая-то феноменология моего внутреннего мира. Они исключительно близка к объективности. Началась революция, потом политические репрессии, война, которая унесла множество мужчин, и снова репрессии. Поколение и поколение детей, в частности мальчиков, воспитанных женщинами. Потом разрушение нашей Советского Союза. Опять разрыв передачи ценностей. Теперь озлобленный национализм. Ну, смотрите, считайте, что видите, что знаете. И психотерапия, она отличается от социологии и всех других наук, о человеке, в том, что мы работаем не с людьми, а с конкретным человеком. Психотерапия ставит во главу глаз конкретной человеческой жизни. А адаптироваться к этому миру уже практически невозможно. У меня есть на глазах таблица, что адаптироваться к нему уже смысла нет. Эта ценность психоанализа, она уходит. То есть приходится адаптироваться к себе. Прежде всего слышать и видеть себя и другого рядом здесь сейчас, когда возможен диалог. И невозможно развитие общества без человека, без конкретного человека. Мы уже много слышим, видим, читаем в разных дней про то, что нам надо как-то общество развивать. А начинать надо с человека, с конкретного человека. Мы занимаемся человеком, а не людьми. И при этом важно уважение к личной свободе каждого человека. А психотерапевт это тот, кто присутствует при встрече человека с самим собой. И тот, кто является свидетелем этой встречи. И очень часто является нежелательным свидетелем этой встречи. Иногда задействуется там негативный перенос. Ну, можно обидеться вот так, а можно и не обидеться. Просто психотерапевт это другой человек. И клиенту при другом человеке сложнее обмануть себя. И речь мы говорим только другому человеку, потому что он лучше себя слышит. А речь вести другого человека, когда нет возможности, это совсем хорошо. И вот здесь я вернусь к сообществу. К сообществу, то психотерапия, в особенности групповая психотерапия, это лаборатория общества, без кликов и тетубов. В группе среднего размера прекрасно видны все социальные тенденции. Мы сами создаем общество, в котором мы живем. Но как же мы это делаем? Можно попытаться разобраться, и в группе это возможно. Это тоже очень интересный опыт, потому что профессиональное сообщество это большая динамическая группа. Это для меня очень важный тезис. Когда ты в сообществе, относиться к сообществу, переживать различные события сообщества, видеть какие-то феномены сообщества, как феноменологию большой динамической группы, огромной динамической группы. Кроме того, профессиональное сообщество это не структура, это процессы моего собственного формирования. И члены этого сообщества, они объединены в различные профессиональные группы. И эти профессиональные группы, они с одной стороны отражают в групповой динамике социальные феномены поля и тенденции всего сообщества и обществ в целом, а с другой стороны они обладают ресурсом кардиального обсуждения этих социальных феноменов. То есть я много раз в различных психологических аудиториях, психологических или психологических, но чаще всего уже психологических, проводила вот эту игру, которую придумал Данила Злобов под названием «Королевство». И каждый раз в моторе этих психологий говорили, ну что, мы создадим прекрасный мир. И в этом прекрасном мире можно будет жить. Мы не будем создавать сообщество, в котором мы будем жить, мы создадим что-нибудь другое, такое прекрасное, замечательное, ведь мы такие продвинутые, такие осознанные, мы это сделаем. И каждый раз создавали своими руками тот самый мир, в котором мы живем. Вот тот самый мир, в котором мы живем, с разными тенденциями, общество, в котором мы живем, мы вот так же и создавали. Вот до последнего момента что-то такое пытались создать прекрасное, потом что-то ломалось, и какая-то происходила штука, которая меняла вот это все до андексова, и превращалась в прекрасный мир именно в то общество, в котором мы живем. Я даже привести в эту среднюю очень большую параллель общество в целом, профессиональное сообщество наших коллег, психотерапевтов, и отдельные группы небольшого размера. Все они отражают одни и те же тенденции, потому что если мы работаем в перспективе поля, то в снятом виде там будут отображены все социальные тенденции такого мира, такого времени, в котором мы живем сейчас. Но в отличие от столпы, которые очень часто представляют собой такую пограничную ситуацию борьбы, кто прав, кто виноват, надо найти этого виноватого, наказать, найти какого-то хорошего, наказать плохого, у нас в группах есть вот этот огромный ресурс, ресурс предиального обсуждения. То есть наглядно это видно в королевстве. С одной стороны социальная динамика и одновременно осчитывается проблема индивидуального выбора, наглядно видно, как мы своими индивидуальными усилиями создаем общую реальность, в которой живем, то есть эта теория поля в действии. И все-таки с точки зрения профессионального пространства группы это феномен культуры. Мне кажется, что одно из важнейших положений это то, что психотерапия отделена от политики и от государства. И профессиональные идеи объединяют нас больше, чем разделяют нас политические и недалеко национальные разногласия. И если говорить о профессиональном сообществе, о его истории, о которой вчера говорит Данила, я хочу продолжить эту мысль, то мы все вместе создавали и продолжаем создавать это сообщество вне зависимости от своих культурных, национальных, социальных различий. Мы вместе создаем вот это профессиональное сообщество, в котором мы живем и работаем. И если, мне кажется, убрать вот эту профессиональную идею и включаться в какие-то политические процессы, которые сейчас на комментах делают людьми, и начать прячься, ну, чтобы сбежать, бросить избыток конфеты, то важно не уйти при этом конфет, потому что иначе некому будет зажигать свечи. Мне очень важно, что профессиональное сообщество состоит из множества людей, профессионалов, которые объединены в самые разнообразные группы. Это группы обучающие, терапевтические, супервизионные, интервизионные, это пространства конференции, различных семинаров, интенсивов и так далее. И очень важно, что при этом люди в группах распространяют друг друга, могут друг от друга отвлекаться. Каждый практикующий терапевт, у которого есть более-менее стабильная практика, связан с каким-то количеством клиентов. В списке 10-15 клиентов. Связан с несколькими десятками коллег, безусловно, с которыми делает какие-то общие проекты, объединен в какие-то творческие профессиональные коалиции. И все эти люди также связаны между собой и с другими людьми тоже, которые вокруг нас существуют. То есть образуется огромное пространство человеческого разговора в сообществе, где люди распознают друг друга, где возможно замечать свои границы, учитывать границы другого человека. Это возможно только в замедленном темпе и в небольших группах, поскольку при высоких скоростях человек либо присоединяется к потоку, либо поддерживает активное расчленение. Или в ситуации политической борьбы, или пограничной ситуации. И чтобы остаться человеком и сохранить лицо, необходимо усилие. Усилие – это работа переживания, то есть, собственно, переживание как работа. И усилие – это меняющий близкие термины. То есть необходимо усилие подняться над соблазнами пограничной ситуации, над соблазнами быстрого и мощного отреагирования, с чувством высокой компетентности и минимальной ответственности. Говорят, как в этой ситуации вообще, как почувствовать себя максимально компетентно и значимым, и находить строя. Потому что при этом ходят в ногу, очень красиво, при надежности общей идеи, личной отключенности ответственности при этом минимальной. А ощущение того, что делается великое дело, колоссальное. Вот мы и ходим строя, а работаем с каждым конкретным человеком в его индивидуальном проекте. И это правда больше меняет мир, чем политика, но очень медленный процесс. Потому что человек – это пауза между стимулом и реакцией. И качество проживания этой паузы – это для меня очень интересное старое определение человека, которое предназначил Громов. Человек – это пауза между стимулом и реакцией. И качество проживания этой паузы, собственно, это и есть предмет нашей работы. Как конкретно человек проживает свою жизнь, заполняя пространство какими-то способами паузы между стимулом и реакцией. И поэтому для того, чтобы как-то это могло быть качественно наполнено, важно разговаривать с теми, кто рядом остается в диалоге. И важно поддерживать опыт. Ресурсы нашей профессии очень велики. Однако если человек совершенно ничего не понимает из того, что в сообществе и в обществе происходит, и не умеет работать с группами, то вот эти ресурсы он не сможет дождаться в мире использовать. Я бы хотела добавить несколько слов о практике. Для того, чтобы сформировать частную практику терапевту, надо пройти обязательно кризис опорации Тут нет перехода к этим базовым понятиям. Если гисторгерапия перестанет быть полем, мы, конечно, не сможем друг с другом разговаривать. Разобьемся на отдельные такие смысловые конструкции. Однако профессиональное поле гисторгерапии состоит не только из взаимосвязанных понятий, оно состоит из людей. То есть вот если мы говорим про теоретическое поле, то оно имеет своих носителей. То есть носителей теоретических воззрений, то есть психотерапевта, прежде всего люди, а не направления. И сколько людей, столько разных гисторгерапий, столько разных способов сборки этого большого направления. У всех преподавателей, у супервизоров, терапевтов есть своя философия подхода и свои теоретические взгляды. Но эти люди часто находятся в корридиальных отношениях друг с другом, но нередко, к сожалению, часто и не находятся в корридиальных диалогических отношениях, а находятся в очень сильно заряженных ситуациях, конфликтах, борьбы и так далее. Не желают друг друга видеть, слышать, понимать. То есть можем находиться, а можем не выходиться. Вот такой вызов, который мы можем принимать, а можем и не принимать. И люди, которые принимают этот вызов, они как бы выбирают больше корридиальность, а не власть. И люди, которые этот вызов не принимают, будут искать хорошую власть. И как линия процессов пограничного отреагирования могут поддерживаться исчисления в сообществе и очень сильно снижать чувствительность. И происходит это именно тогда, когда нет усилия, которые поддерживают работы переживания. То есть усилия быть, как бы, другого человека. То есть поле как поле отношений в сообществе – это огромное поле нашей профессии, как поле носителей теорий философии и диштальт-подхода, которые способны вступать в диалог и вырабатывать общий дизайн с этой коммуникацией. Это поле существует как в соединении корридиальности и власть. Понятно, что ресурсы в корридиальных обсуждениях. И есть огромная разница, я уже вчера это говорила, между личной философией и личной драмой психотерапевта. И драма нередко задает своему ученику перед сложнейшим этическим выбором. Ну как бы за уважение к нам, не заметить того, что какая-то личная драма терапевта заставляет как-то его задавать много сильных чувств, в частности растерянности, агрессии, раздражения, переживания целой группы сообщества. Но если наши ученики выбирают корридиальность, а не власть, они выбирают путь к сохранению уважения в сообществе и путь к следующей поколении. Я думаю, что мы все люди, и все мы можем совершать какие-то ошибки, все мы можем испытывать трудности, переживать неудачи. И если эти неудачи, мы не имеем возможности и пространства где-то обсудить и получить какое-то понимание, признание и принятие нас в этих переживаниях в корридиальном пространстве, а ждем только личного подтверждения своего статуса, это тупик для сообщества. Если проигнорировать поле актуальной явности практики при описании профессионального поля дичта терапии, то в сути обратиться к воспоминаниям старого большевика, потому что поле практики – это поле терапевтических отношений, причем реальных терапевтических отношений. И важно, чтобы вы описывали практику не так, как она видеть, а не так, как хотелось бы. И очень заметно, когда, например, ведущие группы говорили одно, а делали другое. Ну, например, говорили, что следует из-за процесса, а сам следит, конечно, структурируя снаружи. Ну и, собственно, профессиональное поле – это и теория, и практика, и сообщество-носители теории, и практического, и терапевтического стиля. Это все вместе взаимосвязано. Эти практики, мостики, корридиальные и не очень корридиальные отношения – все это существует в жизни и в головах у разных людей, которые создают общее поле профессии. То есть у нас с вами. И все это может быть представлено через понятие взаимодействия. Я хотела бы сейчас немножко из языков слов сказать, у меня есть 10 минут, я хотела бы сказать несколько слов о том, как можно описывать теоретические на профессиональное поле. То есть я все время говорила про понятие между, про то, что все рождается в отношениях. Еще вчера Данила Споевецкий говорил про первичность отношений по отношению к индивидуальному сознанию, про первичность группового сознания по отношению к индивидуальному. И действительно мы все находимся перед вызовом сознания как некоторого лещепления, как встречи с болью, которые заставляют нас принимать этот вызов. Либо сливаться с кем-то, теряя себя, либо сохраняя какое-то свое достоинство и свои границы, выдерживая какое-то больное движение, оставаясь в диалоге. Это вызов, вызов, который обеспечивается идеями. Если мы этот вызов не принимаем, мы идем к хорошим героям, как к власти. Это происходит и в обществе, и в сообществе, и везде, в нашей жизни. То есть все это может быть представлено через понятие взаимодействия. Взаимодействие – это центральное понятие полевой перспективы. Когда мы говорим с позиции индивидуализма, важно то, что внутри изолированных индивидов, их взаимодействия со средой. А когда мы говорим с позиции теории поля, важно то, что между различными индивидами, которые сами являются частью ситуации поля. И если мы попадаем в полевую перспективу, то внимание терминологии взаимодействия. И с этой точки зрения я в свое время размышляла, что у нас есть как бы три возможности описать терминологию, которая представлена на разных стадиях цикла контакта. Внутренняя терминология при контакте, как мой внутренний мир. Я – это мой внутренний мир, мои свободные, мои внутренние феномены. Дальше, когда мы выходим в сторону контактирования, я становлюсь феноменом границы контакта во взаимодействии. И здесь мы имеем терминологию взаимодействия. Мы как бы выходим из под поля. Вот как бы в среду и становимся частью этой ситуации, общей ситуации, которую мы создаем индивидуальными усилиями, создаем вместе, становимся частью этой ситуации. А постконтакте мы как бы обратно собираем свое «я» под поле, но оно становится как бы уже таким социальным, культурным феноменом. То есть это социально-культурная терминология «я» как история о себе. То есть «я» как внутренний мир, внутренние терминологии, «я» как терминология взаимодействия, точнее здесь «я» как первичное слово у Буктера, и «я» как культурный феномен. И когда мы говорим про поле, важно понимать, о каком из этих процессов идет речь. И совсем недавно я впервые себе отдала отчет в том, что вся теория диштальтерапии, весь абитатный аппарат теории диштальтерапии построен исключительно на индивидуалистических проспективах. И единственным понятием, которое относится к описанию феноменологии перспективы поля, то есть взаимодействия, является на данный момент диштальтинтерактивный цикл контакта, который в свое время был предложен в предельстве в школе Джозефом Энгельдером и Сониной. Мне кажется, что вот это понятие очень важное, или там много включено в базовые курсы как обязательное, потому что в семье диштальтерапевты и все терапевты, которые занимаются традиционным консультированием, хорошо знают про это понятие, а базовых курсов оно исчезло, потому что диштальтинтерактивный цикл фокусирует феноменологию взаимодействия, феноменологию группы, феноменологию пары, то есть того, что происходит между, феноменологию самого профессионального сообщества. И это понятие, оно должно вернуться. Я думаю, что взятие экономной теоретической перспективы распространения с двух взглядов на контакт и есть теория поля диштальтерапии. Реальность исторически в воздухе, эта возможность развития теории. И людей, которые теоретически пытаются отседлать полевую парадигму, становится все больше. Открыты зеркальные нейроны. Есть неорганические исследования, которые подтверждают возможность синхронизации переживания. И я думаю, что мы готовы уже говорить не только о преднадобности поля, о интернациональной, временности, но и о форме процесса. Вот скажем, пока лику размышляли, о том, что развитие сообщества как раз с точки зрения диштальтинтерактивного цикла контакта описывается феноменологией развития процессов сообщества, которые пересекаются друг с другом и создают конфликтно заряженные зоны, которые стимулируют развитие сообщества. И выделяют в сообществе следующий процесс. Участие в терапевтической корректиальности, самореагирующей динамически неоднород Это значит, что ставка была сделана на личную силу, а не на поиск хорошей формы. Может быть, тогда стоит немножечко замедлиться или восстановить чувствительность. Вот я заканчиваю. Может было бы в этой ситуации остановиться и дать потом возможность дискуссионным группам как-то проанализировать ваши взгляды, мнения, впечатления по поводу услышанного текста. Я понимаю, что он такой разрозненный немножко, но проанализировать линейки между этими понятиями, мне кажется, это и есть, когда идет ход, потому что моя детская была про поле, а построение связок – это не только моя работа, это вся наша деятельность. Большое спасибо. Спасибо.

Еженедельная психологическая онлайн-группа. Длительность встречи 1 час 30 минут. Открыта запись в группы: вторник 9:00, 16:00, 19:00; среда 15:00. Старт с сентября 2025

Получить мою
консультацию