Мы шутим, что покажем, что не боимся. Конечно, мы боимся, но мы смелые и можем противостоять. Кто-то боится в начале, кто-то в конце — обычно тот, кто в начале не побоялся. Погода то солнце, то тень, можно перемещаться, можно под крышу, но пока держимся. Удобно? Можно стоять, чтобы видеть хотя бы первый ряд — так легче вступать в контакт и вести живой разговор. Нам весело, не знаю, как вам, но, кажется, лучше все-таки стоя. Ну что, начнем? Или продолжим? Надо же как-то войти в тему.
Мы говорили о том, что лекция на Интенсиве — это не начитка материала, не как в институте. Есть преподаватели, которые читают слайды: на слайде текст, они говорят «записывайте», вы записали — переключаем. А у нас форма диалога. Да, конечно, можно было бы поставить проектор, нанять кого-то, чтобы сделал слайды, и вы бы почитали. Но я ленив в этом смысле: лучше поговорить. И все-таки не только потому, что у нас нет проектора, а потому, что диалог — это форма встречности, и он важнее, чем чтение готового текста.
При этом надо признать: в начале диалог почти невозможен. Почему? Потому что старт всегда связан с тревогой. «Побудь здесь» — звучит хорошо, но в реальности, как в том анекдоте, хочется разрешить людям подходить поближе, чтобы можно было дать им пинка. Там смысл был такой: сидят Иисус с апостолом — то ли Петром, то ли Павлом, дети играют, отсыпают Иисуса песком, апостол шикнул: «Дети, что вы!», Иисус ему: «Не кричи на детей». Три раза так. И наконец: «Не кричи на детей, разреши им подходить ко мне поближе, чтобы я мог дать им пинка». Где смеяться — не знаю, решайте сами. Но в начале действительно не знаешь, кого и чем заденешь, и это может сразу остановить отношения. Бывает — развернулся и пешком в Воронеж. Поэтому стоит немного подождать, присмотреться.
Ситуация Интенсива — особенная: лекция здесь — это не только информация, это еще и синхронизация пространства, обозначение тем и совместное пребывание в процессе. Вспоминали похожие ситуации, когда терапевтов больше, чем клиентов. Кажется, это было на «Факеле», где-то 2006–2008 год. Смысл в том, что нам приходится ориентироваться — понимать, где мы находимся не географически, а психологически: в каком месте процесса наших отношений. Ориентировка — одна из задач терапии: мы ищем содержание, которое реально есть сейчас между нами, и качество отношений в настоящем моменте.
Начать можно с ожиданий. В начале любого мероприятия у всех есть ожидания. Вчера был самый первый, сумбурный день — все только складывалось. Сегодня мы больше включаемся в процессы. Те, кто уже здесь бывали, часто ожидают, что мы начнем с того же места, где закончили. Мы расстались и ожидаем то же, хотя понимаем, что прошел месяц или год — я изменился, партнер изменился. Те, кто впервые, тоже чего-то ждут — осознанно или не очень. Мы будем изучать феномены, возникающие в разных точках отношений и Интенсива. И если есть ожидания, неизбежно будет разочарование. Можно пытаться его избегать — видеть только то, что хочется. В отношениях это знакомо: первый год люди видят желаемое, а примерно через год начинают видеть, что есть. На Интенсиве все происходит быстрее и интенсивнее.
Мы ждали погоду, ждали определенного хода процесса, терапевты, которые ехали, ждали, что выйдет клиент, они войдут, им помогут, придет хороший супервизор, все расскажет, и мы мирно проживем девять рабочих дней. А тут все может быть иначе. Супервизор окажется «не таким», клиент — «не тем». Тогда у некоторых возникает импульс: «надо бы сразу поставить его на место», принять превентивные меры. Но давайте лучше посмотрим на психологические феномены.
У нас есть способность достраивать. Поставь четыре точки — и мы видим квадрат, хотя там его нет. Мы быстро восстанавливаем привычные контуры. Иногда это приятно, иногда нет. Когда оказывается, что реальность не та, которую я думал, возникают переживания — нестыковка разрушает когнитивную картину мира: как должно быть — не совпало с тем, что есть. Например, ехал, думал: будет сухо, чисто, солнышко, речка, свежий воздух, ботинки останутся чистыми. А тут чернозем, который не отмоешь. Количество расхождений может быть большим или мелким, но иногда «мелочь» вырубает сильнее всего. Возникает неопределенность, и прежде всего поднимается тревога — то самое состояние, когда пространство может заполняться чем угодно.
Организм на новизну мобилизуется, и мы начинаем искать способы справляться. Поскольку тревога неприятна, мы стремимся к ясности — восстановить картинку мира. Быстрое восстановление стабильности возвращает нас в старый опыт: ничего нового не получится, останемся при прежних способах. Пример из здесь и сейчас: когда были выборы, просили не выбирать знакомых. Но многие выбирали более знакомых — хотя знали, что это помешает. В тот момент это снижало тревогу и создавало ощущение стабильности.
Есть и другой путь — создавать ясность, присматриваясь и ориентируясь: включить зрение, слух, другие анализаторы, наблюдать и составлять более точную картину. А можно пойти по пути избегания: не разбираться, а просто избавиться от неприятного состояния, не выходя к ясности, а лишь снижая тревогу. Так нестыковка с реальностью остается, но временно становится «полегче».
Вот, например, в нашем плане дождя не было. А он пошел. Тогда появляется искушение: «Есть же люди, которые за это отвечают! Как им не стыдно — устроили нам такое!» Всегда можно найти ответственного. Порой помогает обижаться или опираться на «сильного и виноватого»: если хорошо поныть или сделать соответствующее лицо, глядишь, он что-то исправит или даст сатисфакцию. Это снижает тревогу, но реальность не становится яснее.
Ехал как-то в поезде, задержали состав на три часа. Сидят бабушки: «Это путинский поезд проходил, поэтому задержали». Хотел было сказать, что Путин поездами не ездит, но не стал разрушать их картину. Так мы объясняем себе и Сочи, где что-то «залило», потому что «кому-то» где-то надо было, чтобы хорошо работал унитаз. Психологически это понятный способ: найти, на кого перенести ответственность, и вроде легче. Но если вернуться к ориентировке, важно различать, что зависит «от больших», что — от меня, а что — от других. Это и есть ясность ответственности и своей позиции: кто я, где я, что чувствую в том месте, где сейчас нахожусь. Это не приходит сразу, но к этому стоит стремиться.
За девять дней у вас будет много моментов, когда захочется плюнуть, все разрушить и послать. У нас есть понятие границ Интенсива — и хорошо, когда эти импульсы проживаются здесь, внутри этих границ. Хочется уехать — уехать не проблема, но это мало что решит. Можно больше не ходить к своему терапевту — знакомый способ, но здесь действуют другие правила, местами похожие, местами иные. Там было понятно, здесь — нет. Привычная работа в учебных группах — одна, а на Интенсиве группы работают по-другому, что вызывает неопределенность: другие люди, как они на меня смотрят, соответствую ли я своему месту, записался как супервизор и терапевт — а внутри сомневаюсь, подхожу ли. Тревога множится от таких мыслей.
В основном тревога связана с нашими представлениями о мире — со средней зоной осознавания. В гештальт-подходе у нас есть внутренняя зона — когда я чувствую и понимаю, что со мной; внешняя — когда я вижу других и что-то о них наблюдаю; и средняя — когда я фантазирую о внешнем мире и людях. Именно там живет тревога. Я вижу кого-то и, опираясь на свой опыт, приписываю ему смыслы. Это разграбление старых незавершенных гештальтов: сложные когда-то переживания не завершились и теперь воспроизводятся, наполняя настоящее предположениями и чувствами.
Чтобы было понятно, что такое средняя зона. Мне снится страшный сон, я просыпаюсь — события нет, а переживание осталось, тело сжато от страха. Это и есть средняя зона. Сон наяву — когда я смотрю на людей, а у меня всплывает старый опыт: вот тогда я вышел и двадцать минут молчал, «облажался», и теперь ужас сковывает. Или я фантазирую тревожное будущее. Смысл терапии — проверять эти фантазии реальностью. Это не всегда безопасно так, как хотелось бы, но это делает картину реальной.
Вспоминаю прошлогодний опыт: сидит много народа, рассказываешь — а отклика не чувствуешь, как будто нестыковка. Это риск. Даже на простой вопрос из зала нужно решиться — выделиться, выйти, быть видимым. Сейчас, в начале, это сложнее.
Состояние неопределенности и разрушение представлений в терапии — практически обязательны. Без перестройки картины мира терапии не бывает. Задача — гибкость. В гештальтерапии это называют творческим приспособлением: мы адаптируемся к новой среде и реагируем новыми способами на новую ситуацию. Мы обучаемся. Освоив когда-то хорошие способы, мы стремимся повторять их везде: это проще и дешевле. Но новые условия могут требовать иного.
Есть старый грузинский фильм: мужик застрял на дереве, не может спуститься. Один говорит: сейчас легко, давайте веревку. Кинул, мужик крепко схватился: «Тяните!» Свалился. «Странно, вчера Гоги из колодца так вытаскивали — работало». Это к вопросу, почему люди прекращают терапию или не идут в нее. Очень хочется, чтобы жизнь менялась к лучшему, но не хочется, чтобы менялось что-то во мне. Хочется оставить все как есть — и чтобы стало хорошо. А это риск.
Я не призываю рушить все стереотипы. Есть даже забавные терапии, нацеленные на тотальное разрушение. Нам важно относиться к неопределенности с уважением и интересом. Некоторые границы и структуры поддерживаются: пространство, роли, время — они создают безопасность, где можно исследовать неопределенность. Последствия ваших действий здесь не будут катастрофическими для реальной жизни: это экспериментальная площадка.
Что такое стереотип? Привычка. Человек чешет ухо вот так — и кто скажет, правильно это или нет? Это его способ. Насколько он затратен и уместен — вопрос. Здесь можно попробовать другие способы. Не значит, что они лучше, но можно проверить. Вдруг завтра руку сломают — узнаешь, что и нога есть. Попробовал — привык — новый способ стал привычкой.
Зона, где мы экспериментируем, — это отношения. Наш Интенсив — практика отношений. Мы пробуем новые способы знакомства, ориентации, проявления в контакте. Интенсив поднимает определенные переживания и ситуации, в которых мы что-то чувствуем и что-то делаем. Задача терапии — осознавать, то есть замечать, что я делаю, и смотреть: подходит ли это мне сейчас. Чувства сами по себе нормальны: они возникают, переживаются, заканчиваются.
И кстати о границах: не курим — не только потому, что закон, а потому что дым идет сюда, в общее пространство. Простые вещи — часть общей заботы. Возвращаясь к теме, у нас есть еще немного времени. Про многое поговорим позже. Важным исследовательским фокусом может быть дозировка — чему и сколько уделять внимания, какой процесс усиливать, какой ослаблять. Возвращение чувствительности — дело непростое. Те чувства, которые когда-то блокировались, могут подойти здесь — и из прежнего опыта тоже.
Пример про чувствительность меня когда-то поразил. Сомелье, дегустаторы вин, расслабляют рецепторы — буквально болтают языком, чтобы уловить нюансы. Стоит человек солидно одетый и «болтает языком» — в прямом смысле, а не разговаривает. Забавно, но очень по делу: только расслабленные рецепторы различают тонкости. Так и у нас: сразу возвращать чувствительность не надо — обвалит. Постепенно — да. Действуйте дозировано.
Думаю, определенности мы вам сегодня сильно не добавили. Скорее всего, это сейчас и невозможно, да и не нужно. Она будет выстраиваться по мере вашего участия: идите со своим пониманием, вносите свою определенность и проверяйте ее в реальности. Можно, конечно, сесть у реки и ждать, когда проплывет труп врага, но здесь течение медленное — так можно просидеть весь Интенсив.
Если есть вопросы или пожелания — их стоит задавать, но по форме. На сегодня достаточно. Лекция закончена.
