А вот еще тут есть место. Пошел прямо здесь. Кажется, уже окружили практически, а пока еще не нашли.
Такой способ справиться со своей противоречивостью. Например, хочется отношений, хочется идти в контакт с другим человеком, а страшно. Тогда приходится сделать так, чтобы одновременно быть в контакте и не быть. Хочется и не хочется одновременно, значит, надо изобрести способ, в котором ты вроде бы в отношениях, но как будто тебя в них и нет. Парадоксально, но большинство из нас справляется именно так. Я как бы делаю шаг, но если мне откажут, то я как бы и не хотел. Перечислять способы необязательно, примеры сами всплывают — как можно быть в отношениях и не быть.
Один из забавных примеров — страшно входить в контакт с людьми. Такой, простите за термин, шизоидный вариант: я людей боюсь, но чтобы они были рядом, начинаю общение с агрессии, с какого-нибудь наезда. Всегда есть к чему прицепиться. Есть старинный пример, который я часто рассказывал: когда женщина зашла к нам в кабинет еще в институте и вместо «здравствуйте» сказала: «Здесь, что ли, людей обманывают?» Мы спросили, что ей надо. Она сказала, что хочет на тренинг общения, потому что у нее проблемы в общении. И ты вроде бы в контакте, но и не в контакте: физически входишь, а психологически себя убираешь — и достигаешь эффекта «быть и не быть». Тем более всегда можно сделать так, чтобы отвечал не ты. Помните у Статуса Бендера: «А что, сидеть тоже с нами будете, да?»
В различных организациях этот навык центральный: он позволяет выжить и чтобы вас не посадили. Если вспомнить вчерашнюю лекцию про агрессию — немного о том, зачем, — то прямой путь удовлетворения потребности опасен. Он может вызвать ответную агрессию или стыд. Как в фильме «Дикари»: «Как тебя зовут?» — «Кого, меня?» — «Да ну нахер!» Правда страшно сказать прямо, особенно если ты не знаком и видишь человека впервые. Неохота прояснять и ввязываться, потому что кто его знает, кем этот человек окажется в твоей жизни. Гораздо проще сделать что-нибудь такое, чтобы быть невидимым и при этом что-то получить.
Где сильнее всего пугает — там и расцветает манипулятивное поведение. Пугает начало — само вхождение в отношения — значит, будешь управлять, скорее всего, пугая других. Когда человек испугался, с ним уже можно что-нибудь делать: его защитные способности выключены. Пугать можно по-разному: рассказать про себя какие-нибудь ужасные истории — как вас бросили в лесу, волки не съели, вы отбивались, но напали медведи, и вы давай мазать им глаза говном, а где его взять — все же знают. Или сразу быть колючим: вспыхивать, на лице изображать раздражение, чтобы никто не подходил. Или заболеть чем-нибудь. «Не бери мою расческу, у меня вшит». Соответственно, круг друзей мал: если в самом начале вы всех распугиваете, сложно.
Должен найтись человек, обычно изначально это конститерапевт, который поймет: вы пугаете, потому что внутри много страха, и отнесется с любовью и пониманием. Надо просто переждать, пока вы перестанете это делать, безопасность простроится, и вы станете вполне приятным человеком. Есть люди, для которых заботиться о других — центральная тема жизни, и как раз находить таких злобных, чтобы делать их незлобными, — вполне может быть. «Миллионы? Миллионы незлобные? Это кто у вас?» — «Такие неизвестным полом, неизвестной гендерной принадлежности». — «А, это мультик?» — «Мультик, да». — «Я не смотрю мультики». — «Они одеваются как мальчики, иногда как женщины». — «Как мальчики, да». В этом смысле одежда не делает нас принадлежащими к какому-либо полу. Смотря какая. Любая.
Если говорить о более драматичной части манипуляции — страх привязанности. Вы встретились, я и вы оказались милыми, доступными, начали вместе находиться какое-то время. Закон отношений такой: если вы вместе, привязанность начинает развиваться. Особенно в нашей ситуации, когда жизнь интенсивно наполнена переживаниями, как у нас здесь, привязанность развивается быстро. И вам перестает быть все равно про этого человека: важно, как он думает, что с ним происходит, как он с вами поведет, отвергнет или нет. Вначале это переносится легче — вы еще не включены. А потом вы включены и ожидаете, что другой тоже включится, что ему тоже будет не все равно. Привязанность привлекательна: она дает энергию и устойчивость, особенно если вас любят и принимают. И одновременно опасна: ты уже не свободен. Если тебя отвергнут или сделают что-то не так, ты будешь переживать, тебя заденет. Позволить себе оказаться затронутым на интенсиве — это риск.
Дальше поднимаются сильные чувства: вины, агрессии, злости, даже ярости, чувство справедливости, готовность вступаться за обездоленных. Страсти кипят нешуточные, и они очень привязывают, удерживают друг друга. Правда, удержание это противное, потому что в этом треугольнике приятно мало. Зато никто никуда не уйдет: эмоции сильные, они втягивают. Треугольник — форма неуловимая: можно годами быть закрепленным в роли жертвы или спасателя, а можно менять роли за секунды. И вдвое тут не обязательно: один человек может побывать во всех трех ролях за пять минут. У этой формы общения есть второе название — треугольник власти. Не потому что я сверху, а потому что в нем я все время буду что-то получать, не неся ответственности. Власть есть, ответственности нет — для меня хорошо, но недолго: кирпич вернется быстро. В созависимостях или зависимостях вся жизнь на этом треугольнике построена: люди дальше его не идут.
В отношениях, где достаточно ресурса и поддержки, треугольник оказывается фазой. Мы включаемся в манипулирование, устаем, и кто-то находит силы и смелость быть открытым. Один рискует и делает что-то честно, а второй поддерживает, признаваясь в своем. Например: «Я на тебя злился, потому что мне страшно — я в тебе нуждаюсь, а ты меня отвергнешь». Второй: «Да, у меня то же самое. Я тоже боюсь». Тогда отношения переходят к открытым, честным, близким. А треугольник позволяет как бы быть близко и не близко: рядом, но и нет. Почему? Если нет ответственности, нет и признания.
Если я делаю что-то — хоть лекцию читаю — и мы знаем, что меня заставили это вам рассказывать, я не хотел, то признания не будет. Признание бывает разным: что я сделал хорошо — подумайте, что я хороший — или что я сделал плохо. Например, как я читаю лекции. Кому-то наверняка не нравится — и нормально. Кому-то нравится — и тоже нормально. Это часть информации, которая может быть для меня правдой. Я могу за это ответить. Да, в институте я читаю лекции так же. А студентам непонятно, им не нравятся записи: «Вы как-то неправильно читаете, нам нечего записывать. Что нам потом на зачете рассказывать?» — «Не люблю я зачеты, я вот так поставлю». Это правда. И хорошее, и плохое — признание, которое я принимаю, и тогда могу с этим обходиться: «Да, это так, тебе придется с этим быть, я по-другому не умею», или «Давай подумаем, как я мог бы по-другому, что добавить». Тогда у нас что-то начинается.
А если как в мультике «Зайца не видали?» — два охотника достали зайца, один глянул: «Он не он?» — «Не он!» — «Не я!» — и обратно засунули. Признание есть — значит, я присутствую. А это риск. Риск из-за внутренних противоречий. По сути, манипулирование — способ справиться с противоречием: шагнуть в отношения так, чтобы было не так страшно. Если не манипулировать, я вообще туда не пойду. Сразу в открытую — сложно, рискованно. Надо проверить человека сначала. По моим наблюдениям, это важный момент в создании пары и в создании безопасных отношений.
Мы же в семьях живем, и в каждой семье свои способы управления друг другом. Они экономят время: раз-раз — что-то делаешь, другой поддается. Если это занимает все пространство, семья дезгармонична: близости нет, потребности не удовлетворяются, напряжение высокое. Если это в перемежку с открытыми принимающими отношениями, то нормально. Мы привыкаем к способам и на них откликаемся. Нами можно управлять именно так. Встречая другого, мы чувствуем безопасность, если он поддается на наши способы: мы его проверяем. Я обижаюсь — он виноватится. О, свой. У нас в семье если кто обижался, остальные виноватились. Дальше, может, выясним, кто на что обиделся и стоит ли виниться, но главное — если я обижаюсь, второй включен в мое действие, он безопасен, правильно реагирует, он комплементарен. Я ему доверяю. А если не поддается — удивляется: «Что это ты? Странные вы какие-то тут все» — я пугаюсь: человек не подконтролен, на мои способы не откликается. Это пугает. Если осознать, можно разгрести. Если нет — просто страшно. Если посидеть и проговорить, отношения начнут развиваться: из неопределенности создадим новое. Но в самом начале небезопасно. Это важная часть совместности манипулирования — способы контроля. Не всегда можно договариваться: иногда важна быстрая взаимная реакция.
Когда клиенты выбирают терапевта, они идут в сторону безопасности — к похожему. Мы называем это «понравился». Я иногда говорю студентам и клиентам: «Пойдите к тому, кто не понравился». Что делаем? Можем начать отношения с игнорирования или с любых агрессивных форм: поругаться, потому что он опасен; мы тревожимся и ругаемся. Или игнорируем: игнорировали весь интенсив, а в последний день оказались за рюмкой чая — и вдруг человек приятный. Потому что это уже другой конец интенсива, и вы другой, и он уже более комплементарен. Но сначала тревога: другой опасен.
Вот, собственно, противоречие между желанием получить признание — выйти и поработать терапевтом — и страхом, что признание будет «не то». Вдруг вы в группе выйдете, звезды не сложились, плохо отработали, и вам честно скажут: «Мы тебя ценим, уважаем, но говно твоя работа». И вы скажете: «Да, согласна, моя работа говно. Бывает». Какое признание дадут — неизвестно, но хочется, и от этого страшно. Это и есть противоречие: интерес, желание получить, и страх не получить желаемое. Осознавайтесь в противоречии, спросите поддержки не в том, чтобы выбрать «ходить или не ходить», а в том, чтобы справиться с противоречием. Если вы честно говорите о нем, вы уже не манипулируете. Желание избежать противоречия заставляет манипулировать. Ответил? — Да. Вот кому-то понравилась моя лекция. Ну что, пойдемте. Не забудьте: в 19:30 у нас сегодня передача тренировок.
