Гештальт-лекторий

Лекция из Гештальт-Лектория:

8. Калитиевская Елена. Лекция 1. Зимняя школа. Москва. 2012.

О тексте

Данный текст является «сырой» транскрибированной версией данного аудио. Создан с использованием автоматизированных инструментов расшифровки, поэтому возможны неточности и ошибки. Текст предназначен исключительно для общего ознакомления с содержанием аудиозаписи и не заменяет оригинальное выступление. Обработанную с помощью ИИ лекцию вы можете прочитать по ссылке

8. Калитиевская Елена. Лекция 1. Зимняя школа. Москва. 2012.

Переходим к лекции. Но в силу того, что, как я уже говорил, Даниил сегодня не очень все с голосом, и вот мы переставили лекции, лекции читает Лена Третьевская.Еще раз вам слово. Так, вот давайте мы сейчас будем это говорить. То есть, содержание ядро – это все-таки некоторые характеристики структуры. А поле – это то, что находится в развитии, это то, что всегда актуально, является результатом взаимосвязанных многихценных факторов, каждый из которых определяет развитие поля, принадлежит полю и подчиняется его законам. Поле – это всегда заряженное определенными силовыми линиями, напряженными темами, какая-то побудительная некоторая ситуация, недовершенная ситуация, требующая завершения и оставившая множество вопросов. То есть, поле – это то, что развивается, а не то, что стоит. Это то, что современно нам всегда актуально, всегда движется, всегда взаимосвязано и всегда так или иначе выталкивает какие-то фигуры из фона в качестве определенных вопросов, которые надо решать. Так что я сегодня попробую рассказать о теоретическом поле гештальтерапии, конечно, я предпринимаю такую достаточно рискованную попытку. Еще раз оговариваю, что персональная сборка этого у всех своя. Ну, я, наверное, расскажу немножко о той персональной сборке, которая есть у меня, для того, чтобы побудить, может быть, вас поразмышлять самостоятельно над этими вопросами и чтобы вот эта персональная сборка у каждого так или иначе отразилась в его личной философии, в понимании того, что вы делаете, когда вы осуществляете свою практику, опираясь на теорию гештальтерапии. Когда я смотрела название конференции «Гештальт или не гештальт», я подумала о том, что на самом деле для меня, ну, наверное, важнее всего это то, что прежде чем от чего-то отказываться, нужно что-то знать. Мы можем, конечно, отказаться, да, но нужно знать эту и ту, пожалуйста, но вообще бы хорошо бы знать то, что здесь есть в гештальтерапии. И для меня, может быть, это, наверное, основной фокус моего внимания на этой конференции – это какая-то связанность с концепцией. Когда я начинаю рассказывать о том, что такое теория гештальтерапии, я говорю обычно о том, что для меня это как вот тот зал, в который никак не могла попасть Алиса в «Страничный свет», заглядывая через маленькие и большие двери. Это надо было съесть пирожок, выпить бутыльку, то нужно было еще с кого-то небольшой билет, но тем не менее, как бы там вообще встречаться. Но так или иначе, в общем, по какой бы двери мы ни заглянули, мы попадем в это теоретическое единство, целостность, холистичность, взаимосвязанность базовых концепций гештальтерапии. В этом для меня какая-то магическая встроенность всей этой теории, которая действительно очень процессуальна, очень опирается на неопределенность и очень творческая в плане того, что она находится в постоянном развитии. То есть мы не можем сказать о том, что теория гештальтерапии сделала, что она как-то застыла в какой-то точке своего создания. Эти базовые концепции, которые нам давно уже известны, пересматривая их в контексте сегодняшнего дня, мы понимаем, что они обретают какой-то новый смысл и новое значение. То есть это значит, что новое рождается из-за отношения фигуры и фона. И в этом есть некоторое самовольство, потому что мы можем пытаться что-то создать, придумать. Сделать что-то искусственное. Гештальтерапия, опираясь на философию реализма, она всегда базировалась на каких-то очень материальных принципах построения этого мира. То есть вообще-то в мире уже все есть. Просто в каждый новый момент это то, что есть, связывается между собой каким-то новым способом, выталкивая новые фигуры, новые вопросы, новые проблемы, заряженные какой-то энергией тем в группах, попадающие из жизни сообщества в наше групповое сознание, какие-то проблемы, вызовы из общества нашему профессиональному сообществу, которые побуждают формироваться, например, целые армии терапевтов, которые работают с зависимостями, новая волна нарциссизма, масса людей, уже умеющих работать с пограничной ситуацией и так далее. То есть все то, что происходит в мире, как-то отражается и в жизни нашего профессионального сообщества в целом. Поэтому для меня, когда я говорю про профессиональное поле гештальтерапии, я, наверное, понимаю, что это снято в то пространство, которое в снятом виде, как огромная динамическая группа, отражает какие-то воздействия и влияния всего того, что происходит в нашем каком-то общественном сознании, в политическом сознании, в экономической жизни общества. То, как развивается понимание людей, зачем они живут в этом мире. И психотерапевты оказываются людьми, которые вообще не оторваны от тех людей, которые просто живут в миру. Они работают с этими людьми, поэтому на самом деле очень важно смотреть какие-то последние фильмы, последние какие-то постановки, слушать то, что происходит в политических эфирах, смотреть на то, как там действительно обращаются с границами стран, народностей, национальных единств и так далее. Просто потому, что в душе каждого человека происходит все то же самое. Он пытается обрести свою идентичность и целостность. И психотерапевтическое пространство – это специальное пространство, которое дает нам возможность замедлиться, прислушаться для того, чтобы понять, через какой механизм мы обретаем эту свою идентичность. И где вот этот разрыв некачественный в этом обретении можно было бы подстраивать. Когда я говорю про поле гештальтерапии, я действительно имею в виду его характеристики как связанность, конкретность, актуальность, то есть понимание того, какими действительно темными, силовыми линиями все это заряжено. То есть процессуальность и конкретность – время, актуальность, отвертность. Это основные ценности гештальтерапии, за которые мы опираемся. И, конечно, очень важно сказать о том, что само по себе введение вот этого представления о том, как что-то всем связано в некоторой теоретическое поле гештальтерапии для меня, конечно, связано с именем Курта Левената, с этой теорией поля, которая говорила о том, что действительно на рубеже XX века, по сути всего история, сменилась такая большая психологическая парадигма с основой методологию, на которую мы сейчас все опираемся. Собственно говоря, гештальтерапия опирается на эту методологию, на гештальт психологию. Это та ситуация, в которой смена парадигм, когда, собственно, ассоциативная психология Молта сменилась на гештальт психологии. И это та ситуация, где познание сущности явления вещи, идущей от Аристотеля, приводящая к бесконечным вопросам почему, почему и почему, на чем строился психоанализ, изменилось на другой способ мышления, не Аристотелевский, а, как Курт Левенат говорил, Галилеевский способ мышления, то есть познание сущности явления через понимание актуального механизма взаимосвязи этого явления целым. То есть это то, что, в общем, можно определить как постоянно существующее, дрожащее, колеблющееся, скрягивающееся, вот это постоянно развивающийся и актуальное поле. Это, конечно, очень интересное явление, и, наверное, эта попытка связать вот эти концепции, которые я сейчас предпринимала, она действительно довольно смелая, потому что, в общем, я знаю, что очень часто, да я сама так делала, теория гештальтерапии, она всегда рассказывалась так, можно через перечисление таких-то тем, да, иногда казалось так, что можно рассказывать, не дать теорию порядочности, а как она связана с циклом контакта, а как механизм прерывания контакта связан с философией гештальтерапии, а как вообще, например, вот то, что мы говорим про самопроцесс, связано с тем, что есть я, и фразы Павла Бубина о том, что то, что у нас там находится внутри, это биология, снаружи это география, и вообще как это все соотносится с границами контакта, а можно туда еще и агрессию как-то, и сопротивление можно туда купить, и как же это все взаимовлядно между собой в теории гештальтерапии. Вот я сегодня, наверное, попытаюсь показать, как это взаимовлядно, по крайней мере в моей голове, но на самом деле я бы хотела перед тем, как показывать, как То, что снаружи, это география. То есть встреча организма, окружающей среды, это граница встречи, а правда в психологиях, в психику. То есть то, где рождаются все психологические феномены, то, что, собственно, и есть так называемое «я», которое мы ищем все время во всех разных определениях психологической литературы. Что такое эта линия, это контакт, это равно границе, это равно в целом процесс. Это все одно и то же понятие. Это равно экофункция. И если мы посмотрим на то, что это все одно и то же, на этой простой кривой, то оказывается, что эта кривая и есть кривая контакта, которая всем известна из работ школы учеников Эзидора Врома, где, по сути дела, по сравнению с гештайзом, описано через две оси, одна из которых является энергией в целом, а другая – это ось времени. Описано как кривая нормального распределения, состоящая из четырех фаз, известных вам при контакте, контактировании контакта и постконтакта. Но вот эта вот кривая и вот эта вот линия – это есть одно и то же. То есть что же это такое? Это, по сути дела, некоторая такая индивидуальная мелодия бытия человека. То есть это совершенно конкретная какая-то от точки к точке линия, процесс, движение. Ну, все что угодно. Правда, можно это назвать. Ну, для меня это какой-то музыкальный метафор, это конкретная мелодия персонального человеческого бытия. Когда мы рассказываем, например, такие понятия, как теория цел, то мы говорим по поводу того, что вот есть у нас этот целый процесс как результат работы эго-функции, где у нас есть некоторое единое поле – организм, окружающая среда, где внутри биология, а снаружи география, то у нас в целом, когда работает на модельности функции ИД, и попадает как бы в биологические закономерности, а цел, работающая на модельности функции персональности, принадлежит как бы пространству географии. Потому что именно из этого пространства географии к нам, в наш индивидуальный внутренний мир, попадают разные вещи, идеи, желания, различные вызовы, с которыми мы потом должны как-то соотноситься, формируя какую-то энергию выбора, и функции, формируя конкретную кривую, которая относится к тому, что относится к творческому приспособлению. Процесс творческого приспособления. Если вспомнить старые работы Алексея Николаевича Леонтьева «Проблемы развития психики», он писал, что психика рождается при встрече потребностей организма с возможностями окружающей среды. Все то же самое. Полгода Алексей Леонтьев приблизительно в одно и то же время формулирует приблизительно одни и те же идеи по поводу того, что действительно мы движемся куда-то, встречаемся с вами потребностями, возможностями и ограничениями среды, и так или иначе формируем себя в этом процессе. То есть так или иначе мы оказываемся феноменами границы. И когда мы говорим про экофункцию, тогда она у нас получается здесь. Прямо вот как феномен этой границы. И очень интересная получается штука, что она получается два раза. Как от функции ИД, так и от функции персоналити. И каждая точка выбора есть некоторое такое усиление бытия в этом мире. Ну, немножко такой экзистенциальной среды, я не буду на нем сейчас отдельно долго задерживаться. Ну, никогда, раньше я не рисовала, рассказывая теорию, вот таким вот образом, ну, может быть, в каждой группах недавних только это началось, теорию ИД, как действительно принадлежащие разным пространствам функции, которые одна относится больше к биологии, а другая больше к среде. Биография относится больше к организму, а другая относится к среде. И через эту теорию достаточно легко понять те потребности, которых писал Пулк Левин, что действительно есть потребности как нужды и потребности как желания, то есть квайзерпотребности, которые приходят к нам извне. Ну, я не буду сейчас, да, не надо сейчас рассказывать подробную теорию гештайтерапии, я просто расскажу некоторую связь концепции. Если вот, например, посмотреть на некоторые вещи, которые, ну, просто я могу сейчас, могу в голову перечислить, я не знаю, как вы сможете их связать между собой, потому что времени у меня очень мало для этого. Ну, вот смотрите, контакт, граница контакта, поле, организм, окружающая среда, теория поля Пулк Левина. Осознавание, эвернось и думание космоса. Что значит эвернось? Эвернось – это как-то возможность заметить себя, обнаружить себя. Это некоторая чувственная осознавание, очнуться. Очнуться для чего? Для того, чтобы при встрече потребностей организма с возможностями окружающей среды действовать как-то в своих интересах, но так или иначе опираясь на некоторую реалистичность, то есть оставаясь адекватным, тестируя эту реальность. Потому что периодически тело оказывается здесь, конечно, неадекватным. То у нас происходят какие-то всегда выпады эмоций ИД, и вот эта кривая, которая выглядит таким стройным построением здесь на графике, вдруг делает нам в какой-то момент достаточно психотическими своими отреагированиями, импульсивными, очень какими-то недумающими, а аффективными, заряженными и несущимися на подольск аффективных чувств. Или вдруг в этот момент мы там, допустим, устыдились и стали, выпали вдруг в тени невроза. И эта функция персоналити стала в большей степени определять нашу жизнь. То есть мы пользуемся старыми клише, мы пользуемся старыми адаптивными механизмами, мы перестаем быть творческими, включаются разнообразные формы прерывания контакта, разнообразные механизмы сопротивления. То есть когда вот эти вещи, они выравниваются, то есть они выравниваются за счет чего? Не за счет того, что кто-то приходит и говорит нам, «Ты поступил неправильно, ну-ка давай возвращайся». Это происходит за счет эвернос, эвернос как основа творческого приспособления, как основа чувствительности к тому, что происходит со мной в этом движущемся мире. Я развиваюсь, и этот мир развивается. И единственное, на что мы можем как-то опираться, это на какую-то чувствительность. Для того, чтобы как-то возвращаться к мелодию своего бытия. Когда мы берем какую-то фальшивую ноту в своем существовании, как правило, чувствуем стыд, но можно ломать рояль, а можно так, в общем, его сохраняя и сыграть мелодию заново. И я думаю, что какие-то неудачи, какие-то ошибки, какое-то наше несовершенство делает нас живыми, осознающими, по сути, дела создающими некоторую такую пружину напряжения незавершенной ситуации. Мне кажется, что благодаря тому, что мы несовершенные и не во всем всегда удачно сразу находим хорошее решение в этом пространстве неопределенности, так описывают творческое приспособление, то, что мы несовершенны, создает нам возможность как-то развиваться. Потому что неудача – это незавершенная ситуация. Неудача создает напряжение, она стремится быть как бы исправленной. Если человек в состоянии очнуться и эмоционально пережить это больше в зоне любопытства, чем страха. И мы все находимся в этой ловушке между страхом и любопытством. Когда страха очень много, то включаются какие-то механизмы старой приспособительности. Когда больше любопытства, мы начинаем что-то искать. Когда нового слишком много в нашей жизни, то кажется, что этого хочет от нас кто-то другой. И испытываем переживание насилия. Поэтому когда мы оказываемся в этом процессе творческого приспособления, по сути дела это тот процесс, который так или иначе может быть назван процессом такой чувствительности, наверное, к себе в постоянно изменяющейся человеческой ситуации. И чувствительность к тому, что есть ситуация других людей. Потому что если мы находимся все-таки в пространстве какого-то идентичности заряженного, человечески заряженного, то что есть реальность мы узнаем от других людей. И для этого нам требуется понятие диалога. Потому что то, что есть я, я могу узнать только от другого человека, потому что у меня есть в пене у вас больше информации, чем у меня. И то, что я вижу благодаря тому, что я идентифицирую этот мир, исходя из своей личной истории, вы дифференцируете этот же мир совершенно по другим основаниям, исходя из своих личных историй. Вы другие фигуры выделяете из фона, и я могу узнать что-то новое о этом мире от вас. Но я никогда не узнала бы этого, не обращаясь к пространству диалога. И это та между терапевтом и клиентом. И наша задача смотреть на это пространство как на пространство возможного оформления того, что то, что есть, то и есть, и как-то отнестись к факту собственного существования с некоторой симпатией. Не строить в каких-то немедленных каких-то линий изменения и каких-то стратегий изменения к лучшему из головы, а скорее посмотреть на то, что вообще-то свободы полно, не свободы преформат. Что если я здесь теперь выбираю сидеть на краешке стула и здесь и теперь я выбираю говорить о своем смущении, это же не значит, что нужно сразу встать с этого стула, куда-то пойти, стать очень уверенной в себе. Возможно, есть какие-то очень веские основания для того, чтобы смущаться и сидеть на краешке стула и здесь, а не в моей жизни. То есть сначала исследовать, обнаружить, потом уже кто-то сменяет это или оставляет. Просто любовь переворачивает все законы. Я знаю человека, который, страдая бронхиальной астмой, в общем, решил болеть, вместо того, чтобы создать кооперативное пространство с открытым окном, ну просто потому, что жена его терпеть не могла открывать форточку. Вот, ну остался в ней, пришел в общем болеть бронхиальной астмой, хотели вдов в больнице, очень сильные, хорошие вдов, выбрал болеть для того, чтобы не нарушать отношения. Хотя, с точки зрения какой-то практической, надо было бы выбрать, наверное, здоровье. Не знаю, что является большей степенью ценностью. Здоровье, отношения, целостность, фотографитивность. Мы очень часто пытаемся молиться каким-то богам, а для каждого конкретного человека свой специальный способ существования мы обретаем. Ну, в конкретном поиске, вот, каждый раз. Ну вот, смотрю я на какие-то еще понятия, которые у меня записаны. Ну, понятное дело, в этом терапевтическом пространстве существует переносность, контрпереносность, фигуры избегания. Про фигуры избегания я уже говорила. Собственно говоря, ключик фигурой избегания находится очень часто в контрпереносности терапевта. То есть это то, о чем, что терапевт чувствует, но о чем он боится сказать в диалоге с клиентом. Боится, не взмеет, опознается, стыдится, боится, чувствует, что это как-то отвратительно, все неловко и так далее. Вполне возможно, что это те чувства клиента, которые он переживает, но доступ к ним может быть только через чувство терапевта. Когда мы сидим в терапевтической группе и после терапевтической сессии собираем обратную связь, как отклик от участников группы, мы также получаем ключ к фигурам избегания. То есть мы используем пространство диалога для того, чтобы как-то оказаться в большей степени в контакте с этим главным философским принципом, на котором стоит гештальтерапия. Это принципом реализма. Для того, чтобы посмотреть то, что есть, потому что реализм опирается на феноменологию. И все эксперименты в гештальтерапии мы делаем как эксперименты тестирования этой реальности, а не для того, чтобы подтвердить какой-то романтичный собственных изысканий. Можно, конечно, придумать какой-нибудь эксперимент, но я думаю, что фальшивые эксперименты бы много раз видели и сохранили бы в какой-то чувствении. Я думала, что можно еще раз... Я просто перечислю сейчас, потому что по времени у меня уже не хватает, я просто перечислю еще некоторые базовые понятия, базовые концепты гештальтерапии, о которых я еще не сказала. Понятное дело, что из философских принципов самое главное для меня – это реализм и релятивизм, относительное знание. Это то, что существует другой. Другой, имеющий право жить по-другому и мыслить иначе. Но остальные принципы философские тоже существуют. Диалектический принцип, принцип скептицизма, сомневация, единство и борьба противоположностей, но они для меня уже являются историчными. В большей степени это реализм и релятивизм, противоположность линейному детерминизму психоанализа. Вот то, что еще не успела сказать. Теория ментального метаболизма. Случайно мелькнувшая в одной из книг, в первой, единственной, по сути дела, книге Питцебревоса, этого холодной агрессии. Можно также посмотреть на то, что такое теория ментального метаболизма. Потому что, если как-то соотнести это с какими-то другими теориями, это теория развития. Можно отнести к теории ментального метаболизма просто как к теории развития. Наоборот, который сделал Питцебревос в одной из своих первых книг, подбирая гештальтерапию. То, как мы можем развиваться, где мы можем останавливаться в своем развитии, просто обращаясь к истории нашего зубов. И используя историю вообще наших зубов. Я хорошо помню, что когда была программа Жан-Марии Робины, к нам приезжал Эдвард Линч, американец, коллега и друг Жан-Марии Робина. Он сделал одно из самых потрясающих упражнений, которое вообще произвело из меня и на часть моих коллег очень сильное впечатление. Он сказал, давайте вы объединитесь в пары и расскажите друг другу просто историю своих зубов. Что с вами происходило в жизни, когда вы можете рассказать историю своих зубов. Как они у вас резались, как вы их теряли, что вы по этому поводу чувствовали, может быть вы вставляли, как-то эти зубы, потом что-то с ними ломалось, может быть вы их как-то учинили. В общем, какая это теория зубов. Когда люди рассказывали друг другу эти истории, выяснялось, что зависит огромное количество каких-то очень глубоких и тонких переживаний. Так что я думаю, что это такой на оборотах, теория ментального метаболизма в книге Ферреста, в общем еще не получил должного развития. Я помню, говорила Ане Парамошской, одной из киевских наших коллег, которая заканчивала третью цепь, я говорила, Аня, вот ты стоматолог, наконец-то займись, вот развести теорию ментального метаболизма, это же здорово. Похоже, что после Ферреста этим никто не занимался. Ну, не знаю, на самом деле, куда ни кинь, все-таки можно найти какую-то очень интересную область. Ну, тут, когда... Я сейчас... Одну секундочку, да. Вот, собственно, страх, целостность и расчепление, я не о чем не сказала. Я думаю, что это как раз просто к тому философскому принципу, который можно было бы назвать реалистическим. Мы можем, конечно, стремиться все время быть целостными, но тогда мы будем очень фантастичными. Если мы все время будем расчепленными, постоянно будем, ну, как бы провоцировать пограничную ситуацию. Я думаю, что человек для того, чтобы что-то пережить в этом изменяющемся мире, он нуждается в том, чтобы быть то целостным, то расчепленным. Само себе развитие, оно подразумевает некоторую позитивную дезинтеграцию, интеграцию, негативную дезинтеграцию, попытку интеграции, какую-то уже более позитивную дезинтеграцию и новую точку интеграции. То есть так или иначе, мы все равно оказываемся вот в таком постоянном движении, как челнок. Мы в своем даже понимании того, что есть феноменология человеческого я, обращаемся к разным реальностям. Вот если, например, взять вот эту кривую контакта, то человеческое я вот в области предконтакта, это скорее внутренний мир. А если мы рассматриваем вот эту область, область контактирования, то я, скорее, это феномен границы в отношениях. Феномен границ, причем в отношениях именно, в отношениях с людьми, с другими людьми. А когда мы рассматриваем вот я, которая у нас появляется в фон контакте, мы получаем еще третью феноменологию я, я как историю о себе. А если не знаю, кто здесь ее так оставил, но она стояла там, где было видно все. Ну давай, поставь, пожалуйста. Вот, то есть, ребят, я еще раз прошу прощения, я просто собиралась читать это в июле, завтра подготовить более связанный текст. Но то, что мне ее пришлось читать сегодня, вновь меня потерпите такой, какая есть, поскольку я оказываюсь в ситуации сборки прямо здесь и теперь на ваших глазах. Поэтому пытаюсь просто связать все, что угодно с чем угодно, как уже получается в данный момент. Простите великодушно. Так вот, когда мы обращаемся к феноменологии, вот можно так посмотреть, феноменология. Приходит ко мне клиент, и я

Еженедельная психологическая онлайн-группа. Длительность встречи 1 час 30 минут. Открыта запись в группы: вторник 9:00, 16:00, 19:00; среда 15:00. Старт с сентября 2025

Получить мою
консультацию